От преддверия коммунизма до Крещения Руси. Новый московский летописец. 1979-1988 - Пётр Георгиевич Паламарчук

хитро, что согласно международному праву не является обязывающим договором, не проходил ратификацию его правительствами Европы, Канады и США, а потому всякий волен выполнять или не выполнять его по собственному пониманию и совести. И нужно было случиться перемене власти в Америке и поражению в Афганистане, чтобы попытка прибрать в соцлагерь страну за страной наконец рухнула. Но все же Брежнев с присными весьма преуспел в том, чтобы в мире смешивали общей нелюбовью русское с советским — и это второе проклятие, которое он заслужил от потомства.

Философ Александр Зиновьев так объяснил отказ послехрущевского правительства от шапкозакидательского обещания Никиты «догнать и перегнать Америку!»: догонять можно, перегонять — опасно, потому что в случае успеха сзади ей будет видно нашу голую жопу.

И так, расставив на главных местах управления еще более старых и дряхлых подручных, смертельною хваткой вцепился Брежнев в свое высочайшее кресло, позабыв, что первое лицо в государстве являет собою всегда и обобщенное лицо всей нации. Она же в свой черед отозвалась такою пословицей, перелицованной из партийного лозунга:

Брежнев умер — но тело его живет!

СПОДВИЖНИКИ БРЕЖНЕВА. Их было множество или, как сказано было еще в Евангелии про бесов: «Имя им легион». Впрочем, чтобы быть точными — «легионом» в церковнославянском языке звалась лишь сотня тысяч; по недавним подсчетам «бюрократов» (буквально «столоначальников») у нас 18 миллионов, то есть не один, а целых сто восемьдесят легионов.

Однако назовем лишь двух самых видных. Первый — глава правительства с 1964 по 1980 год Алексей Николаевич Косыгин. Не в пример Брежневу, он мало вещал во всенародные уши, не имел собственного отдельного поклонения и даже как будто хотел совершить в первые лета хозяйственные преобразования, но не преуспел — оказался не в силах совладать с подчиненными неразгибаемыми сталинцами и вертлявыми пройдохами. В дальних губерниях, и даже на озере Светлояр, где, по преданию, скрылся в холмах берега легендарный град Китеж, из-за скромности и некоторого благообразия ходила догадка о том, что Косыгин — на самом деле чудесно спасшийся наследник-цесаревич, сын Николая II: у них странно совпали имена, отчества и год рождения (1904-й).

Тем не менее из-за постоянных прорех и недостач как раз накануне подведения итогов очередной пятилетки в 1980 году Косыгин был отправлен на пенсию «по состоянию здоровья»; а на его место вступил 75-летний Николай Тихонов, человек и деятель уже совершенно невзрачный, годом старше самого Брежнева, который за высохший внешний вид получил прозвание «призрак коммунизма».

Третьим — или даже вторым — лицом в государстве почитался долголетний секретарь ЦК по идеологии Михаил Суслов, 1902 года рождения, ходящий в цековских секретарях аж с 1947-го. Это был человек без ученых степеней, лично тихий и скромный, однако страшный враг всякой мысли и творчества.

Любопытна последовательность «главных идеологов», как бы обличаемых собственными фамилиями: при Хрущеве это Фрол КОЗЛОВ, при Брежневе — Михаил СУСЛОВ, при Горбачеве — Вадим МЕДВЕДЕВ… В народе недаром поговаривают, что роднит эту стаю что-то врожденно животное.

…Шесть десятков лет назад люди опрометчиво дали себя увлечь призывами сбросить старый строй и обещаниями сделать жизнь вольготной, лишь только удастся пробраться из грязи в князи. И вот каковы оказались на деле грязные князи, ставшие во главе страны в самом преддверии коммунизма и за десять лет до тысячелетия Крещения Руси.

П.П.

1979

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ МОРОЗЫ. В начале января Москву посетили холода, невиданные еще в настоящем веке: под Новый год дошло до минус 43 градусов Цельсия. Там и сям полопались трубы, отказало отопление и почти не горел газ, тухло электричество. Современная столица оказалась на диво легко уязвимой; облезли даже, как кошки, трамваи, изготовленные в теплой Чехословакии. Поскольку ближайшие по свирепости стужи навещали город в 1940-1941 годах, как раз перед началом последней войны, это широко обсуждалось населением как знак или предостережение; появились даже слухи, что будет и еще жесточе — до минус 55° и более. Колотун стоял до Рождества, примерно с неделю.

ДЕЛО О ВЗРЫВЕ В МЕТРО. В начале февраля объявлено о расстреле трех армянских националистов во главе с Затикяном за взрыв в московской подземке, произошедший еще в 1976 году. Тогда на открытом участке дороги в Измайловском парке погибло 4—5 человек и до 20 ранено; точных данных нет. На месте преступления нашли лишь разорванную чугунную утятницу, куда была заложена самопальная адская машина. Виновные не были найдены. Но в 1978-м появилось небольшое объявление в московской газете, что следствие все-таки ведется. Ходили слухи, неизвестно кем распущенные, что в преддверии новой конституции под 7 ноября этого года были задержаны злоумышленники, оставившие на Курском вокзале безвинному деду посторожить чемодан с новою бомбой. Известный тройной агент Виктор Луи, безмандатно представляющий за границей советские особые службы, заявил, что это дело рук интеллигентов из демократического движения; испуганный академик Сахаров предупредил о возможности провокации, за что его корили в прокуратуре СССР. И вот в феврале 1979-го в «Известиях» появилась статья, стыдливо подписанная «родственник одного из погибших». Суд был закрытым, на него не пустили присутствовать даже близких и приговор уже привели в исполнение — что и породило множество сомнений в законности произошедшего. Любопытно, что впоследствии писатель-политзаключенный Леонид Бородин, сидевший вместе с Затикяном, рассказывал в частной беседе: это был безоглядный националист, люто ненавидевший всех русских как захватчиков — и вполне, по его мнению, способный на подобное бессмысленное убийство.

ПЯТИЛЕТИЕ ИЗГНАНИЯ. В 12-й день февраля исполнилось пять лет насильственного увоза за границу Александра Солженицына. В этой связи он выступил с беседой, переданной в два приема с недельным перерывом по Би-Би-Си. В первой части он говорил о китайской опасности — и как раз в промежутке Китай напал на Вьетнам, явно щупая нервы не только советской верхушки, но и всего общества. Сказал и о добровольной эмиграции — что собственным хотением покидающий находящуюся в беде страну освобождает себя от ответственности и права судить покидаемую родину и влиять на ее жизнь. Главный вывод таков: спасение России нужно искать изнутри самой России.

Здесь уместно привести соображение другого изгнанника о том, что так называемая третья эмиграция суть люди, чьи понятия повернуты с ног на голову. Они антисоветчики, но настроены прокоммунистически — в то время как свободные советы вполне могут сослужить и добрую службу, марксизм же порочен в самом своем корне.

В Париже начинает выходить полное собрание сочинений Солженицына в 20 томах: первый десяток — все