Есаул Мартынов - Вячеслав Васильевич Нескоромных

Вячеслав Нескоромных

Есаул Мартынов

Посвящается 170-летию отражения нападения

англо-французской эскадры на Петропавловск

Петропавловск

На полуостров пришло, наконец, неспешно набирающее тепло лето и сопки курчавились сплошной зеленью склонов. Яркая листва после долгой снежной зимы радовала солдат гарнизона, утомленных ветрами и шквалами камчатской пурги. Во время долгой зимы мир вокруг превращался в бесконечную череду снежных полуокружностей, укрывших сопки, дома и прибрежные скалы. Под снегом были упрятаны склоненные до земли кусты, кедровый стланик и березки, а обильные растительностью сопки выглядели огромными набухшими снегом холмами, готовые вот-вот разрядиться стремительной лавиной. Снег языками свисал с крыш домов и портовых складов, устилал берег, и только неспокойное море с обломками льдин без устали расчищало прибрежные камни и гальку, омывало покрытые льдом скалы, раскачивало баркасы у причала. Море не отдыхало, море дышало, словно огромный кит, пуская фонтаны, волнуя стихию своими необъятными массой, размерами.

Весна пришла вразвалочку – неспешно: яркие солнечные дни сменялись тугим с моря ветром и злой, колючей, на исходе зимы, пургой. Кристаллы льда, подзабыв о своей зимней пушистости и неге, долетали с небес до земли, успев растаять и вновь замерзнуть, и впивались в живую плоть больно, шлифуя мир, словно наждак. Тяжелый мокрый снег лепил на стенах домов, стволах свои причуды, копился, смерзаясь на ветвях деревьев, сгибая и нещадно ломая их.

Голубоватый, искрящийся зимний снег темнел, насыщаясь влагой, снежные горы день ото дня неспешно оседали, как вдруг полетели с сопок ручьи, и скоро, как не казалось это удивительным, проглянула земля, тут же озеленив склоны.

Среди зелени появились и первые полезные для истосковавшихся за зиму без свежих овощей людей дары камчатской природы: черемша и курчавые отростки папоротника, яркая, совсем еще не жгучая крапива, нежные побеги кедрового стланика. Солдатский рацион был не столько скуден, как однообразен: рыба да икра с краюшкой черного ржаного хлеба, изредка какой-никакой разносол: то слежавшаяся в бочонках квашеная капуста, то уставшая от ожидания своей очереди к обеденному столу селедка.

У казармы на склоне Красной сопки на длинной лавке вдоль стены склада сидели и грелись служивые. Солнце царило на небосклоне, одаряя уставших от зимы людей, оказавшихся на краю Отечества. Перед солдатами раскинулась, словно открытая книга с серебрящимися под солнцем строками гребней волны Авачинская бухта, укрытая со всех сторон скалистыми берегами – черными островерхими отрогами падающих в глубину неспокойных вод базальтами. У ближнего берега портового «закутка» тянулся выстроенный из черных истертых бортами кораблей бревен причал с подвязанным ботом и парой шлюпок, а на противоположной его стороне, отделенной от основной бухты, высилась оконечность Никольской сопки и через плоский пологий к морю перешеек, как продолжение первой сопка Сигнальная. Слева, удачно прикрывая вход в «закуток», тянулась темная, из вулканического песка и галечника, коса, поименованная Кошкой.

Молодые солдаты, прибывшие в военный городок в прошлогоднюю навигацию, пережившие обильную снежную зиму, расстегнув шинели и тугие вороты мундиров, с наслаждением подставляли солнцу бледные свои лица, ребячьи шеи со скромными православными крестиками на тесьме. Некоторые солдатики прикорнули в неге, уютно устроившись на травке, подстелив шинельку и скинув тесные сапоги. Солдатская обувка, свесила голенища в поклоне и стояла в сторонке, укрытая истертыми портянками, словно загулявшие девки платками.

Авачинская бухта была нынче спокойна, и только всполохи прибоя у прибрежных скал да парящие у берега чайки оживляли картину. В отдалении высились горные кручи: Корякский и Авачинский вулканы, еще не освободившиеся от снега «взрывали» пейзаж из раскинувшихся вширь и глубину покатых сопок. Вулкан Корякский, подсвеченный солнцем, ровным конусом подпирал зацепившийся за вершины белесую тучу, похожую на папаху и башлык скачущего по небу кавказца.

Семен Гладков и Гаврила Окунев прибыли на Камчатку из Сибири, где служили поначалу в Иркутске. Взрослые уже мужики служили пятый год, а последний провели в гарнизоне Петропавловска. Солдаты-земляки сидели на лавке и разбирали добытый утром в ближнем лесу папоротник, чтобы отнести на камбуз коку для приготовления зелени. Тут же лежала и собранная черемша, которую солдаты ели с припасенным еще с обеда хлебом. К Семену и Гавриле подходили солдатики-сослуживцы и угощались черемшой, а те, ощущая себя хозяевами-добытчиками, торговались, выпрашивая табачок.

− После зимы-то как хочется зелененьким похрустеть, − шутил Семен, щурясь на солнце и раздавая дикий лук.

− Спасение от цинги, – сказывал лекарь, – отвечал ему степенно Гаврила, явно набивая цену товару, рассчитывая разжиться запасом табака впрок.

Солдаты, получив увязанный пучок лесного лука, тут же тыкали черемшой в крупную соль, поданную в туеске из бересты кем-то из запасливых служивых, и с удовольствием хрустели зеленью, посмеиваясь, ‒ тащить табачок не спешили.

− Глянько, братцы! Никак к нам кто-то зашел в бухту. Наши, однако! – раздался совсем мальчишеский возглас молодого солдатика, возлежавшего на травке. Все, разместившиеся у казармы, стали всматриваться на акваторию бухты, где у скал, именуемых местными «Три брата», появился корабль под парусами с развивающимся Андреевским флагом.

− Наш − точно! Флаг-то видишь? Стяг морской, российский! Айда, ребятушки! Айда, служивые, на пристань! Глянем, кто к нам пожаловал!

Приход боевого фрегата из России был большим событием для небольшого, всего-то в две сотни солдат гарнизона. Служивые, натянув наспех сапоги, на ходу застегивая тесные мундиры и поправляя шинели, двинулись чередом к причалу по узкой набитой с сопки тропе, чтобы увидеть прибывших моряков из далекой России.

Время между тем было тревожное: ждали вестей с большой земли о набирающей ход военной компании в акватории Черного моря. Казалось бы – так далеко от эпицентра боевых событий Петропавловск, но вездесущий флот Британии давно приглядывался к российским окраинам, пока еще слабо освоенным, но от этого еще более привлекательным для вероломных саксов. Обиженная за Наполеона на Россию Франция взялась помогать «Владычице морей» и тянулась за ней из последних своих морских сил, отрядив и флот, дабы урвать-таки часть от увесистого «пирога» военной добычи.

Русская армия после угроз со стороны Турции вступила в Бессарабию, а флот без раскачки высадился десантом в Поти и Кутаиси. В ноябре разгорелись первые сражения на море. Русский флот разнес в пух и прах флот султана и засыпал побережье залива у Синопа обгорелыми обломками кораблей турецкого флота. Адмиралу Осман-паше, сдавшемуся Павлу Нахимову, было нечем оправдаться перед Его Святейшеством Султаном Османской Империи Абдул-Меджидом. Разгром был полный: при равенстве морских сил, при значительной огневой поддержке береговых батарей турецкой крепости, турки снова не сдержали натиска русских.

Как