Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - Владимир Хазан

16. В палестинском паспорте Рутенберга в графе «рост» было указано: 175 см.

17. HIA Box 18 a. Folder 2.

18. При том, что казнь провокатора Гапона была оправданной конкретно-историческими обстоятельствами и моральными принципами, которыми руководствовались революционеры, сам Рутенберг тяжело пережил эту смерть. Насколько нам известно, это была единственная насильственная акция, в которой он когда-либо участвовал. Он и относился к ней как к «самому страшному из насилий», которые допустил в жизни по отношению к другому человеку (из письма к жене из Милана от 30 декабря 1911 г., которое в полном виде приводится в II: 4).

Следует подчеркнуть и тот факт, что Рутенберг не вешал Гапона «своими руками», как утверждает современный исследователь, ошибочно, кроме того, называющий эсера Рутенберга «народовольцем» (Прат 1995: 380).

19. На какую разведку работали два крупнейших еврейских лидера, автор не уточняет, равно как и вопрос о том, что упоминаемое досье могло представлять собой обыкновенную фальшивку (и скорей всего таковой и было) им не обсуждается.

20. ИМЛИ. Фонд М. Горького. КГ-П 67-6-4.

21. Григорий Бостунич (1883-?), взявший фамилию Шварц, был одним из немногих славян, перешедший в разряд «этнических немцев». Родился в Киеве в состоятельной семье. В годы Гражданской войны служил в ОСВАГе. После поражения Добровольческой армии эмигрировал и в начале 20-х гг. поселился в Берлине. Автор большого количества сочинений – как на русском, так и на немецком языках – о «мировой еврейской опасности», «жидо-масонском заговоре» и пр.: «Правда о Сионских протоколах» (1921), «Масонство и русская революция» (1922), «Juedischer Imperialismus» (1933), «Jude und Weib. Theorie und Praxis des juedischen Vampyrismus» (1939), и др.; этой же теме посвящены его пьесы. Познакомившись в середине 20-х гг. с А. Розенбергом, вошел в круг его «идейных» ассистентов. Позднее пользовался особенным расположением Гиммлера и «за неоценимые заслуги перед немецким народом» был произведен в «почетные профессора СС». Собрал уникальную библиотеку в 15 ООО томов, связанную с главной темой его «исследований» – о евреях и масонстве. См. о нем: Norden 1959: 249-50; Laqueur 1965: 122-25; Стефан 1992/78: 47; Дудаков 1993 (passim); Дудаков 2003 (passim).

22. Об участии масонов в разоблачении Азефа см.: Фрумкин 1960: 83; Серков 1997:103; Городницкий 1998:148-49.

23. Под одной обложкой здесь содержатся две книги: Брачев Виктор. «Победоносный Февраль» 1917 года: масонский след; Шубин Александр. Мифы Февральской революции.

Часть I
Революционный синдром

Глава 1
В ожидании мировых сдвигов

Из этой бури ощущений – как крик орла, парящего в вечно спокойных небесах, высоко над сферой облаков и бурь, – вырастало в его душе торжествующее, упоительное сознание титанической силы человека, которого ничто не может заставить ни на волос уклониться от пути – ни опасность, ни страдания, ни что бы то ни было в мире! Он знал теперь, что будет хорошим солдатом в легионе сражающихся за благо родины, потому что эта сила дает человеку власть над сердцами других; она делает его рвение заразительным; она вливает в его слово – простую вибрацию воздуха – такую мощь, которая способна перевертывать, пересоздавать человеческие души.

С.М. Степняк-Кравчинский. Андрей Кожухов¹

Рутенберг родился 24 января (5 февраля) 1879 г.² в городе Ромны Полтавской губернии в многодетной еврейской семье (пять мальчиков и две девочки) купца 2-й гильдии Моше Рутенберга и его жены Батьи-Малки (урожд. Марголина; ум. 22 октября 1938). Как всякий еврейский ребенок, получил традиционное для того времени воспитание: посещал хедер, изучал Тору, еврейские законы. Как всякий еврейский ребенок, наверное, мечтал в детстве стать таким же богатым, как Ротшильд. У еврейского писателя Бен-Ами в автобиографической повести «Через границу» есть по поводу детских мечтаний и грез такое автосвидетельство:

Иногда разговор заходил о ребе Мойше Монтефиоре³, о Ротшильдах, которые для нас являлись совершенно сказочными лицами. При этом всякий высказывает, что желал бы он приобрести, если бы вдруг стал так богат, как Ротшильд. Желание значительного большинства сводилось к маленькой лошадке с маленькой тележкой; некоторые мечтали о приобретении знаменитых часов «га-лаха» (священника), о небычности которых много говорили. Были, однако, и более высокие мечтатели, говорившие о постройке какого-то совершенно необыкновенного «орен-койдеша»⁴ из золота, который стоил бы миллион раз миллион червонцев и бриллиантов. Было немало и таких, которые выражали желание немедленно отнять «у турка» «Эрец-Исроэль» (Землю Израильскую) (Бен-Ами 1891: 155).

Если подобные или похожие мечты и видения посещали Рутенберга, то следует, забегая несколько вперед, в его будущую взрослую жизнь, сказать, что многие из них таки осуществились: человеком он стал состоятельным, не таким богатым, конечно, как Ротшильд, но, если понадобилось бы, мог позволить себе приобрести вполне солидную лошадку с большой телегой к ней; с самим знаменитым миллионером Эдмоном Джеймсом Ротшильдом был близко знаком, и именно ротшильдовские деньги пошли на оплату вещи, куда более дорогой, нежели золотой «орен-койдеш», – на приобретение электрической концессии в Палестине; что же касается «желания немедленно отнять “у турка” "Эрец-Исроэль”», то Рутенберг оказался одним из тех, кто принимал в этом самое активное участие.

Однако все это случится с ним позднее, годы спустя. А пока же, когда ему исполнилось одиннадцать лет, он поступил в Роменское реальное училище. Репатриировавшийся впоследствии в Эрец-Исраэль Барух Фишко, написавший и издавший здесь книгу мемуаров «Gilgulei khaim» (Круги жизни), вспоминал, что, будучи ребенком, он наблюдал из окна своей квартиры (семья жила напротив того самого реального училища, в котором учился Рутенберг) разгуливавшего по двору юношу, который был сама серьезность и сосредоточенность. Барух знал, что это тот «реалист», что дает уроки математики его приятелю Иуде Новаковскому, распространявшему, в свою очередь, математические познания среди детворы уже на основе «простого здравого смысла» («al pi ha-sekhel ha-yashar») (Fishko 1947: ЗЗ)⁵.