Ференц Лист - Мария Залесская

«Господин редактор! Направляю Вам эти строки с некоторым чувством сожаления, но раз уж с некоторых пор обо мне говорят как о якобы противнике евреев, я чувствую себя обязанным исправить этот ложный слух как основанный на заблуждении. Всем известно, что в мире музыки я имею возможность наслаждаться дружбой со многими талантливыми детьми Израиля, и в первую очередь с Мейербером; в литературных кругах подобные чувства по отношению ко мне испытывали Гейне и многие другие. Мне представляется лишним подробно перечислять, сколько раз я оказывал горячую поддержку талантливым выходцам из еврейской среды за все 50 лет своей творческой деятельности; позволю себе напомнить, что во многих странах я неоднократно содействовал увеличению числа благотворительных еврейских организаций и их процветанию исключительно по доброй воле. „Милосердие“ — девиз моего небесного покровителя, святого Франциска из Паолы, ему я буду следовать до самой смерти. Есть те, кто глумится надо мной, выдергивая отдельные фразы из моей книги „Цыгане в Венгрии“. Со спокойной совестью могу заверить тех, кто на меня нападает, что числю себя виновным лишь в том, что слегка затронул идею „иерусалимского королевства“, которую, задолго до меня, обстоятельно изложили трое выдающихся сынов племени Израилева — лорд Биконсфилд, Джордж Элиот и Адольф Кремье^[536]. Примите, господин редактор, искренние заверения в глубочайшем уважении.

Ференц Лист»^[537].

Это письмо было сразу переведено на немецкий язык и опубликовано в «Альгемайне дойче Музикцайтунг», а также вышло в венгерском переводе в газете «Едетертеш» (Egyetértés — «Согласие»)^[538].

Но вот еще один весьма характерный штрих. В том же 1883 году при издании четвертого тома Полного собрания сочинений Листа Лина Раман перевела книгу «Цыгане и их музыка в Венгрии» на немецкий язык, причем по изданию 1881 года. Она решила купировать главу о евреях, но предварительно посоветоваться с самим автором. Лист ответил, что ему «всё это противно», и добавил: «Я это вынесу — не будем убирать ни слова, ни запятой… Мне тут каждое слово знакомо, всё я написал и одобрил — посмотри, что на титульном листе. Мое имя там не случайно появилось»^[539].

Что же до возможности внести коррективы в свои взгляды на происхождение цыганской музыки, то и тут Лист, по словам Раман, «стоял на своем и упрямо отказывался прислушиваться к советам, гневно заявляя, что теория принадлежит ему лично и он в ней уверен»^[540].

Увы, эту чашу Листу пришлось испить до дна. Книга «Цыгане и их музыка в Венгрии» даже стала главным препятствием для захоронения праха Листа на родине. К. Хамбургер пишет: «После смерти композитора… в Байройте из Венгрии не поступило официального предложения похоронить Листа на родине. По этой причине погребение состоялось в городе, где жил Вагнер, и от Министерства культуры на похороны приехали всего двое: композитор Эден фон Михалович и вице-президент Музыкальной академии Янош Вег. Общество венгерских писателей и художников при поддержке кардинала Лайоша Хайнальда^[541], друга композитора, обратилось в парламент с ходатайством о перезахоронении праха Листа на родине, однако депутаты не поддержали эту идею. Премьер-министр Кальман Тиса, сторонник политики угнетения национальных меньшинств, заявил: „Ференц Лист действительно распространял то, что мы считаем венгерской музыкой, но когда у венгров, кроме венгерской музыки, уже ничего не оставалось, он раззвонил по всему свету, будто музыка эта вовсе не венгерская, а цыганская“. А на возражение одного из левых депутатов ответил: „Да я сам недавно видел брошюру, где он это написал“. Слова премьера встретили одобрение среди депутатов».

Лист не мог даже предполагать подобных последствий. Но в 1859 году ему оставалось лишь смириться и продолжать жить дальше.

На 15 октября было назначено бракосочетание дочери Каролины. Марфа Сабинина вспоминала: «14-го октября. Кружок почитателей молодой княжны Марии Витгенштейн перед отъездом ее из Веймара поднес ей (через меня) на память большой альбом со стихами, рисунками и музыкальными сочинениями. Это было накануне ее свадьбы с князем Константином Гогенлоэ, и она совсем переезжала на жительство в Вену. Об отъезде ее искренне сожалели все, ее знавшие; на собраниях княгини Витгенштейн она была поэтична, как цветок, и вокруг нее группировались все любители изящного и цивилизации. 15-го октября свадьба ее состоялась в католической церкви. Она страстно любила свою мать и Листа, и ей стоила горьких слез разлука с этим очагом ее юности».