Расколотая корона - Виктория Холт

Но был еще Иоанн, которого он должен был любить больше всех, потому что тот был его законным сыном. «Мой младший и лучший», — уверял он себя.

Клянусь очами Господними, Иоанн будет его наследником. Если он победит Филиппа, если заставит его пойти на уступки, он лишит Ричарда всего — даже Аквитании.

Часть его былого пыла вернулась. Он почувствовал себя лучше. Если бы только можно было провести переговоры. В былые времена он блистал на переговорах. Он всегда мог взять верх над противниками благодаря своему живому уму и, конечно, старой уловке — соглашаться делать то, чего он и не собирался выполнять. Но люди стали осторожнее. Нельзя все время разыгрывать старые трюки.

— Они не возьмут Ле-Ман, — заявил он. — Не город, который я люблю больше всех, не тот, что хранит гробницу моего отца.

Он ненавидел мысль о лобовом сражении. Он всегда его избегал. Слишком многое зависело от удачи и численности, и это всегда казалось ему бессмысленным разрушением. Он, всегда полагавшийся на хитрость, положился на нее и сейчас.

Он решил поджечь предместья, и поскольку ветер дул в нужную сторону, пламя должно было перекинуться на французский лагерь. В лучшем случае это могло нанести такой урон, что вывело бы их из строя и помешало сражаться, в худшем — вызвало бы сумятицу. Он отдал приказ.

Стоя на башне и наблюдая за заревом, он усмехался про себя. Хитрость всегда лучше рукопашной схватки.

Его ликование внезапно сменилось ужасом. Бог и впрямь был против него, ибо ветер внезапно переменился. Словно прямой приказ с Небес. Вместо того чтобы охватить французский лагерь, пламя несло обратно, в сторону города.

Генрих покинул башню. Его рыцари, видя, что происходит, ждали приказов.

— Город будет уничтожен! — вскричал Генрих. — Рука Божья против нас. Нам не остается ничего, кроме как бежать, пока есть возможность.

Он и его люди покинули город, который уже начинал превращаться в огромное пожарище — пламя, гонимое сильным ветром, охватывало его со всех сторон.

На сердце у Генриха было тошно. Это была последняя катастрофа. Что-то подсказывало ему, что он ее не переживет. Новая сила, пришедшая к нему, испарилась.

Он поднялся на вершину холма и оглянулся на пылающий город.

Его сын Джеффри был рядом, и он сказал ему:

— Бог отнял у меня город, который я любил больше всех.

Джеффри сказал:

— Это была причуда погоды. Кто мог угадать, что ветер так внезапно переменится?

— Это знак Божий, что он меня оставил. Джеффри, сын мой, в юности я провел много лет в этом городе. Там гробница моего отца. И Он все это обращает в пепел. — Внезапный приступ ярости охватил Генриха, и он погрозил кулаком небу.

Джеффри испугался за отца и попытался его успокоить.

— Умоляю вас, милорд, — сказал он, — одумайтесь. Вам нужна Божья помощь как никогда прежде. Вы богохульствуете. Не лучше ли вам смиренно помолиться Ему?

Генрих громко рассмеялся, глаза его сверкнули былой яростью, а в висках застучала кровь.

— Зачем мне молить Того, кто решил меня погубить? Зачем мне чтить Его? Что Он для меня сделал? Он дал мне сыновей и обратил их против меня. В том лагере — мой сын Ричард. Что я сделал, Джеффри, чтобы заслужить такое обращение?

— Бог дал вам многое, милорд. Он дал вам корону и силы ее удержать. Беды, возможно, пришли к вам, чтобы испытать вас. Говорят, Бог любит испытывать тех, кого любит больше всего.

Генрих повернулся к сыну и внезапно схватил его за руку.

— Ты был мне хорошим сыном, Джеффри. Если бы только ты был моим законным сыном. Как все было бы иначе. Он дал мне тебя, не так ли? И Он дал мне моего сына Иоанна. Мой сын Иоанн будет хорошим королем, ибо я твердо решил, что он наследует мне. Он единственный, кто проявил ко мне любовь. У меня есть мой сын Иоанн.

Джеффри отвел взгляд на пылающий город и взмолился Богу, чтобы тот не дал королю узнать истинную натуру его младшего сына, ибо Джеффри знал, что мальчишка распутен, ненадежен, лицемерен и куда менее достоин, чем его брат Ричард, которого король пытался лишить наследства.

— Милорд, так благодарите же Бога за то, что Он вам дал, и умоляю вас, давайте поскачем дальше, ибо враг будет преследовать нас, и он не должен вас захватить.

Не успел он договорить, как к королю подскакал Уильям Маршал.

— Французская армия преследует нас, — сказал Уильям. — Скачите, милорд, со всей возможной скоростью. Я и мой отряд прикроем ваше отступление, но скачите как можно быстрее.

***

Король отступает! Короля защищает арьергард! Это разрывало ему сердце.

Уильям Маршал видел, что им не сдержать французов. Во главе их скакал Ричард. Он хотел сам захватить в плен своего отца. Он даже не стал надевать доспехи и был без оружия.

Холодная ярость овладела им, и он мысленно повторял, что скажет старику, который сделал все, чтобы лишить его наследства.

Позади них дымился город, воздух был пропитан едким запахом. Ричард видел отступающий отряд, в центре которого должен был быть его отец.

С криком он рванулся вперед. На скаку он мысленно обращался к старику: «Что ты за отец? Разве ты не ненавидел меня всегда? За что ты меня ненавидел? За то, что меня любила мать. Ты ненавидел ее, а потому ненавидел и меня, и пытался отнять у меня то, что принадлежит мне по праву. Недостойный отец! Теперь ты увидишь, что бывает, когда ты — мой пленник».

Перед ним словно из-под земли вырос рыцарь. Копье было нацелено ему в горло.

— Стой, Ричард Аквитанский, — произнес голос, который Ричард узнал.

— Это Уильям Маршал! — вскричал Ричард. — Так ты убьешь меня? Это будет подло. Разве ты не видишь, что я безоружен?

— Я не убью тебя, — сказал Уильям Маршал. — Это я оставлю Дьяволу.

— Уильям…!

— Мне нечего тебе сказать, — произнес Уильям. — Ты предатель собственного отца. — И с этими словами он вонзил копье в коня Ричарда.

Конь замертво рухнул, и Ричард полетел на землю.

Уильям Маршал развернулся и ускакал прочь.

Ричард не пострадал, но, не имея возможности двигаться дальше, он приказал своим людям остановиться. Удрученные, они вернулись во французский лагерь.

***

Король и его отряд верных последователей, среди которых были