Котовский - Борис Соколов

Легенду о том, что Константин Хаджи-Коли попал в руки Котовского и тот отпустил с миром некогда ловившего его исправника, сочинил сам Григорий Иванович. Ольга Петровна так описала эту историю Шмерлингу: «При разгроме группы Бредова в числе пленных был и Хаджи-Коли, которому удалось поймать Котовского 2 раза, в том числе последний раз. Григ. Ив. сразу же узнал его, он себя сам выдал. При регистрации пленных в штабе подходит старикашка, дрожа и плача, говорит, что теперь он в руках у Григ. Ив., который говорил будучи скован, что в конечном счете будут победителями не они, а „мы“, и теперь он, Григор. Ив., сведет счеты с ним.

Гриша рассказывал мне на другой день эту встречу. Он говорил, что Хаджи-Коли был гадок в своей трусости, так ничтожен, жалок, что ему было и смешно и противно. Григ. Ив. морально убил его тем, что сказал „У меня к вам нет личной мести, вы служили царскому правительству и выполняли его волю. Мы боремся за власть Советов, за диктатуру пролетариата, за счастливое будущее, и в этой великой борьбе нет места личной мести. Вы вместе со всеми пленными направитесь в тыл, и если вас помилуют, вы будете жить“».

Как мы уже убедились, Григорий Иванович немало фантазировал по поводу событий своей биографии. Рассказ же о встрече с Хаджи-Коли слишком литературен. Он демонстрирует благородство Котовского и жалкое положение, к которому пришел тот, кто когда-то сумел дважды поймать неуловимого «атамана Ада». Но в рассказе Ольги Петровны содержится как минимум одна неточность. Как мы уже убедились, с отрядом генерала Н. Э. Бредова, в начале 1920 года отступавшего из Киева в Польшу, бригада Котовского никогда не сражалась. Она сражалась с отрядом полковника А. А. Стесселя, остатки которого действительно присоединились к отряду Бредова, но уже после завершения боев с Котовским. Позднее же с деникинцами и вообще с русскими белогвардейцами бригада Котовского не сражалась. Поэтому остается предположить, что Константин Михайлович Хаджи-Коли был захвачен котовца-ми во время боев с отрядом Стесселя под Одессой. Но там в плен к котовцам попали главным образом те белогвардейцы и беженцы, которых румыны отказались пропустить через Днестр. И спрашивается: почему было отказано в пропуске через Днестр К. М. Хаджи-Коли, который был постоянным жителем Кишинева и наверняка имел недвижимость в Бессарабии? И почему вообще Константин Михайлович, человек пожилой, вдруг оказался в обозе Добровольческой армии? С чего это вдруг Хаджи-Коли, прекрасно знавший румынский язык и будучи греком по национальности, вдруг превратился в идейного борца за «единую и неделимую Россию» под флагом генерала Деникина? Почему он предпочел тяготы походной жизни спокойному пребыванию в Кишиневе? Что-то здесь не так.

Даже если допустить, что К. М. Хаджи-Коли советская власть помиловала, она вряд ли отпустила бы его обратно в Бессарабию. Между тем Константин Михайлович благополучно жил в Бессарабии еще в 1930-е годы и даже играл довольно видную роль в политической жизни Румынии.

В августе 1930 года группа молдавских интеллигентов и крестьян во главе с бывшим кишиневским уездным исправником Константином Хаджи-Коли и адвокатом Федором Кирилловым учредила в Кишиневе Партию молдаван Бессарабии. В феврале 1931 года она была преобразована в Молдавскую партию и распространила свою деятельность на всю территорию Молдовы и Буковины, где жили бывшие подданные Молдавского княжества. Ее программным требованием стала «действенная защита бессарабских молдаван, столь обиженных и считающихся по сравнению с остальными жителями страны людьми второго сорта». Партия провела ряд массовых мероприятий в Кишиневе и окрестных селах. Полиция безопасности (сигуранца), встревоженная проявлением молдавского сепаратизма, взяла на учет более пятидесяти активистов партии. Вскоре Молдавская партия распалась, не получив поддержки молдавского населения.