Роман Ким - Александр Куланов

— Давайте. Позвоните мне через день, — и дал номер телефона в “Астории”.

Ужасно хотелось позвонить побыстрее, но я ждал условленного дня…

— Говорит Михаил Хейфец. Вы меня помните?

— Где вы были все дни?! Немедленно приезжайте в “Асторию”…

Являюсь, и первое, что слышу в дверях:

— Если бы Госиздатом руководил по-прежнему Лев Борисович Каменев, вы недолго бы ждали выхода своей книжки…

Немного представьте себе то время! Имена Зиновьева и Каменева (уж тем более — Льва Троцкого) не звучали так одиозно-устрашающе, как раньше, но всё-таки… Ну, примерно, как имя Люцифера или Асмодея в устах правоверного христианина. И вдруг — услышать такое от незнакомого человека!! (Тем паче, что для себя самого я придерживался чрезвычайно высокого мнения об издательской деятельности Каменева, особенно в легендарной “Academia”.) То есть — остолбенел сразу.

Конечно, это был рассчитанный трюк старого разведчика. Далее мы сидели, болтали, и он нахваливал мою рукопись, а потом выразился так:

— Я возьму ее в Москву. Покажу своему редактору, Александру Яковлевичу Строеву, в “Молодой гвардии”. И буду рекомендовать к изданию. Думаю, он меня послушает…

О большем, разумеется, я мечтать не смел.

Примерно через полгода решил ему о себе напомнить — подумал, что такого срока издательству хватит, чтобы разобраться, нужна им моя книжка или нет. Звонить не стал — но воспользовался каким-то предлогом и поехал в Москву лично. Зашел в издательство и отыскал Строева в одном из тесных кабинетов…

— Да, я помню вашу рукопись. И Роман Николаевич очень ее нахваливал… А вы пойдете на панихиду?

— Не понял…

— Роман Николаевич умер. Вчера. Панихида сегодня в Союзе писателей. Вы что, не слышали?..

Так и не удалось мне вторично поговорить с Кимом и поблагодарить его. Строев отвез меня к гробу, мы постояли, а потом он сказал:

— Вернитесь в издательство. Ради Романа Николаевича я постараюсь пробить для вас договор.

Через два или три часа он принес договор мне на подпись…

Сложилось так, что всё-таки в 1968 году вышла в свет моя первая в Союзе книжка»^[453].

Роман Николаевич Ким скончался 14 мая 1967 года. Его тело кремировали и захоронили в одной могиле с женой Любой на Ваганьковском кладбище. Позже рядом похоронили Владимира Шнейдера — брата двух его жен и героя «погрома в японском посольстве». Вера Шнейдер получила по наследству квартиру Кима, но жить в ней не стала, уехала к родственникам в Киев. Там следы ее и следы части домашнего архива Романа Кима теряются. Кое-что из личных вещей и книг, в том числе две курительные трубки (одна — та самая, со срезанным клеймом московской фабрики «Главтабак») забрал Владимир Шнейдер. Офицер КГБ А., доложив начальству о смерти Кима, спросил, что делать с его документами, которые могли остаться у него дома. «Ничего, — последовал ответ, — всё, что надо, он нам отдал. Остальное пусть забирают, кому интересно».

Интересно было Союзу писателей. Последние два рассказа Романа Кима вышли уже после его смерти, в том числе насквозь японский по духу, обновленный, но еще довоенный «Японский пейзаж» — в «Огоньке» в 1968 году. Годом раньше — в ноябре 1967-го на экраны страны вышел фильм «Пароль не нужен». Роль Чена, прототипом которого был Роман Ким, блестяще сыграл Василий Лановой, а Юлиан Семенов, предваряя показ фильма, писал в журнале «Смена»: «Роман Ким еще заслуживает многих страниц в книгах и многих метров в новых фильмах, которые будут сниматься о подвигах солдат революции, сражавшихся на самых передовых рубежах классовых битв».

Спустя более полувека после смерти разведчика мы подступили к разгадке тайны его жизни. Но может быть, всё только начинается — как всегда в случае с Романом Кимом, мы ничего не можем сказать наверняка. Кто знает, возможно, японский ровесник Романа Николаевича поэт Мусякодзи Санэацу был прав, когда писал о человеке, пытающемся укрыться за чужой маской:

Я благодарен другим за безразличие. Другие благодарны за безразличие мне. Для меня, не способного любить других и заниматься их судьбой, самое лучшее — обрести равнодушие к другим. И для других по отношению ко мне, не желающему изжить себялюбие, самое лучшее — оставаться безразличными^[454].

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Возможно, именно так выглядела королева Мин (портрет придворной дамы двора вана Коджона)

Убийцы королевы снялись на память

Корейцы во Владивостоке

Японцы во Владивостоке. (Из архива А. М. Буякова)

Сугиура Рюкити

Университет Кэйо в начале XX века

Воспитатель наследного принца и хранитель дворцовой библиотеки Сугиура Дзюго

Семья Сугиура Дзюго. Девочка слева от него — Умэко

Ан Чжун Гын — убийца князя Ито. (На фото кровавый отпечаток его левой руки — знак клятвы отомстить Ито за смерть королевы Мин и оккупацию Кореи)

Ан стреляет в Ито Хиробуми на вокзале в Харбине. (С картины корейского художника)

Реклама торгового дома Сугиура. (Предоставлено И. В. Просветовым)

Владивосток начала XX века