Стрельцов. Человек без локтей - Александр Нилин

25

А что тем временем творилось в «Торпедо»?

Стыдно произнести, какое место они в итоге заняли.

Но, может быть, сочтем все-таки, что, по крайней мере, в неудачах первого круга было нечто полезное и даже судьбоносное?

Потеряв должность в сборной, Николай Петрович пожелал, надо понимать, залечить раны в том клубе, где играл когда-то, — в московском «Торпедо». Некоторая пикантность ситуации заключалась в том, что Марьенко считали морозовским протеже — до работы в сборной Петрович руководил профсоюзным футболом. И теперь получалось, что это он себе тылы на черный день готовил — так поговаривали: возглавляя сборную, врагов в профессиональной среде приобретаешь никак не меньше, чем друзей.

Но главного себе оппонента Николай Петрович встретил внутри «Торпедо». Валерий Воронин мог проявить по отношению к Морозову и великодушие победителя. Все равно с воронинским влиянием в «Торпедо» новому тренеру пришлось бы считаться так же, как считался Марьенко. Однако Воронин не скрывал, что недоволен решением руководства, сосватавшего им экс-тренера сборной страны.

Валерий Иванович находился не в самом оптимальном состоянии. Правда, после чемпионата в Лондоне кто бы решился засомневаться, что Воронин остается Ворониным. Из восьми матчей, сыгранных сборной до конца августа, он пропустил лишь один. Но потом, без видимых посторонним оснований, не привлекался Якушиным в основной состав до конца октября.

Через годы, когда наши отношения с ним позволяли о многом говорить вполне откровенно, я как-то пошутил, что смещение Морозова отняло у него столько энергии и сил души, что на футбол, на игру, точнее, в футбол на обычном воронинском уровне Валерия уже не хватило. Он в общем, не спорил со сказанным. Но никогда и не рассказывал в подробностях о приведенном им в действие механизме интриги. Я так понял, что Стрельцов поддержал его в борьбе за смену власти, но, как всегда, никакой активности не проявлял и вряд ли даже понимал, в чем суть интриги. Или, вернее, не хотел понимать, поверил Валерке на слово.

Воронин тем более — и тем более мне — не собирался (да и вряд ли смог бы) объяснять: почему же он с таким странным для добровольного реформатора равнодушием стал относиться к своему личному участию в игре команды, где столько от него зависело? Неужели отстранение Морозова оказывалось важнее результата? Вообще-то так тоже бывает, а иногда — и даже часто — только так.

Может быть, и не стоило сосредоточиваться на конфликте Воронина с тренером, но нам для сюжета книги о Стрельцове совсем небезразлично, кого же намечал Валерий Иванович на место Морозова. По-моему, смелость его затеи извиняет некоторую инертность знаменитого футболиста в играх первого круга. Сложность взятой им на себя задачи отвлекала Воронина от непосредственных обязанностей игрока…

…Валентину Иванову устроили торжественные проводы. Газеты и журналы обошел снимок: Валерий Воронин с киношной улыбкой посадил себе на плечи провожаемого с почестями капитана, а рядом шагает с широкой улыбкой Стрельцов, поддерживая Кузьму двумя руками за ногу, чтобы он не потерял равновесия. Позднее Эдуард острил: «Вот, Валера, посадил на шею…»

Но после всех торжеств великому форварду, кроме роли четвертого тренера на ставке не самого высокооплачиваемого игрока, ничего и не придумали. Он, как я понял, и дублем не вполне руководил, не единолично. И кое-кто поторопился стать с недостижимым вчера Ивановым на равную ногу, держаться чуть ли не запанибрата — у игроков в тренерском штабе величиной принято считать лишь старшего тренера. «А старшим, — брякнул как-то тактичный Щербак, — еще очень нескоро будет». Володю, как все еще молодого по разуму человека, Воронин, очевидно, не посвящал в свои планы.

Сам Иванов говорил — и я ему абсолютно верю, — что и не помышлял в тридцать три года возглавить команду мастеров, тем более свое «Торпедо» — команду с высокими целями. Не знаю, искренне и сильно ли сопротивлялся он предложению сменить Николая Петровича Морозова, но не сомневаюсь, что для него в тот момент главным доводом были заверения Воронина и Стрельцова, что их всегдашняя поддержка ему обеспечена — и он за ними, как за каменной стеной.

Вспоминаю, что в радостном для «Торпедо» чемпионском году на банкетах и в домашних застольях, достигнув определенного состояния, начинали говорить о будущем команды, которое в дни большой победы виделось пусть и не до конца безоблачным, но все равно весьма обнадеживающим для тех, кто играет сегодня и не мыслит себя в дальнейшем без «Торпедо». И торпедовская идиллия в грядущем непременно связывалась с фамилиями Иванова, Стрельцова, Воронина, образующими руководящий союз. Тренерская роль отводилась Кузьме. Воронина видели начальником команды, перед которым все двери везде распахнутся. А Эдик… Эдик будет формально, наверное, вторым все-таки тренером. Но таким вторым, перед которым старший никогда носа не задерет, а к которому будет, наоборот, за советами обращаться и к этим советам прислушиваться, понимая, что такому человеку, как Стрельцов, и должности не надо. Все Стрельцова с удовольствием послушаются только за то, что он — Стрельцов…

Но ведь жили всю весну и почти два летних месяца в ситуации, когда Стрельцов, Воронин и с ними Кавазашвили уезжали в сборную, возвращались, а Кузьма, конечно, не сетку с мячами носил, не выглядел бедным родственником, но неприкаянность и некоторую небрежность по отношению к себе в команде успел почувствовать.

И вдруг все меняется — с первого августа Валентин Козьмич вновь самый главный человек в «Торпедо». Формально даже главнее, чем был когда-либо. Причем назначен не сверху, что иногда обрекает на противостояние с группой ведущих игроков, а поднят самой этой группой на тренерский мостик. Не та ли это идиллия, что возникала в банкетных мечтах? Только произошло все гораздо быстрее… И быстрота произошедшего не могла не вызвать непредвиденных сложностей.

…31 июля — за день до подписания приказа о назначении Валентина Козьмича Иванова старшим тренером команды мастеров «Торпедо» — ко мне на день рождения пришел Володя Щербаков. И сразу — с порога — предупредил, что пить много не будет. Не та ситуация — их, первых игроков «Торпедо», святой долг сейчас поддержать Кузьму. И хотя свое благое намерение Щербаку удалось осуществить не вполне, мне показалось, что сам он себе очень нравится в той ответственности, какую взял на себя вместе с Ворониным и Стрельцовым.

По всем законам советской драматургии, с таким бы воодушевлением «Торпедо» должно было уже назавтра проявить себя во всей своей красе. И если не выиграть первенство, то хотя бы дать лидерам понять, что есть им конкурент в лице команды, возглавляемой тренером Валентином Ивановым.

Но закончило «Торпедо» сезон на двенадцатом месте.

В «Торпедо» считали, что Морозов мало того что пришел к ним без четкой программы, но и требует от игроков на тренировках недостаточно. Стрельцов говорил, что ему о том трудно судить: «Меня Петрович хорошо знал, доверял, наверное, моей самостоятельности, щадил, может быть, за возраст, как некогда за молодость. Однако торпедовцам нового набора (в тот год в команду пришло довольно много игроков) нагрузок тренировочных явно недоставало. Я когда пришел после перерыва из-за травмы, говорю Бредневу: „Не знаю, хватит ли меня на трехразовые тренировки?“ А он: „Не бойся. Так и шесть раз в день можно тренироваться“. Правда, Володька был работягой. Денисов, например, назад после атаки вернуться не спешил, а Бреднев и после рывка идет назад и честно отрабатывает в защите. Без таких, как он, команда не может существовать».