Сулла - Евгений Смыков

Сенат рассмотрел требования самозваного проконсула и пришел к решению о роспуске армий обеих сторон. Ливии уверяет, что имелись в виду прежде всего войска Карбона (Периоха 84). Но проигрывал от такого решения тот, чьи легионы были сильнее, то есть Сулла, а потому решение сената подразумевало в первую очередь его, а не марианцев.^[1090] Это был своего рода ответ на похвальбу Суллы тем, что безопасность ему обеспечивает армия. Тем самым его власть проконсула аннулировалась не только юридически (это сделали уже давно), но и фактически. Об удовлетворении требований Суллы речи не шло, он попрежнему оставался врагом. Ему опять предлагалось положиться на милость сената.^[1091]

Это решение было вполне в духе сенатского большинства^[1092] — точно такое же постановление будет принято им накануне гражданской войны между Цезарем и Помпеем (Аппиан. ТВ. П. 30). Однако ни одна из сторон не собиралась выполнять его.^[1093] Сулла ясно дал понять, что мириться не собирается. Конечно, если бы Карбон поддержал решение сената, то выставил бы будущего диктатора поджигателем войны.^[1094] Однако в этом случае он потратил бы немало времени на повторный сбор войска. К тому же снова вступать в армию италийцы и не захотели бы. Их настроения беспокоили консула. Он начал было брать заложников в италийских городах, но, естественно, натолкнулся на сопротивление. В Плаценции (совр. Пьяченца), например, местный магистрат Кастриций прямо отказался предоставлять ему заложников (Валерий Максим. VI. 2. 10). В конце концов сенат принял постановление прекратить подобные акции. Тогда же, продолжая реализовывать программу уравнения в правах римлян и италийцев, он даровал последним ius suffragii — право голоса. По 35 трибам были распределены получившие civitas Romana вольноотпущенники (Ливии. Периоха 84). Все эти меры Ливии приписывает исключительно воле patres, но вполне вероятно, что их инициировал сам Карбон для успокоения умов в Италии.

Понять озабоченность консула можно — после кошмара Союзнической войны италийцы явно не хотели без крайней нужды вновь браться за оружие. К тому же Сулла заявил, что не имеет к ним претензий, а это можно было понять как обещание сохранить за ними права римского гражданства и распределение по всем 35 трибам.^[1095] И хотя настороженность и даже враждебность по отношению к нему сохранялась, она все же носила «платонический» характер.^[1096]

Марианцы развернули активную антисулланскую пропаганду. Напоминали о том, что четыре года тому назад Сулла совершил неслыханное дело — взял Рим штурмом. Теперь же у него на уме отнюдь не мысли об исправлении дел в государстве, а конфискации и убийства, причем пострадать могут отнюдь не одни вожди, но и тысячи простых граждан, которых обвинят в поддержке марианцев (Аппиан. ТВ. I. 81–82). Если Сулла чеканил на монетах изображение Венеры Победительницы (Venus Victrix), то его враги противопоставляли этому образ Венеры Прародительницы (Venus Genetrix) и Венеры Плодоносной (Venus Frutis).^[1097] Общественное мнение Рима и Италии в целом было на стороне марианцев, ибо недобрые намерения Суллы были очевидны, как и то, что именно он является инициатором гражданской войны (Аппиан. ТВ. I. 82. 374–375).^[1098]

«Партия мира», рупором которой был принцепс сената Валерий Флакк, умолкла. И дело тут, скорее всего, не в запугиваниях со стороны группировки Карбона. Просто patres поняли, что примирение невозможно и надо ждать первых результатов борьбы, чтобы решить, чью сторону лучше принять.^[1099] Однако они все же издали senatusconsultum ultimum, предоставлявший консулам чрезвычайные полномочия в борьбе с Суллой (Эксуперанций. 7. 43Z).^[1100]