Общество и хозяйство в Римской империи. В 2 томах. Том 1 - Михаил Ростовцев

Установившийся под властью Рима мир и благоприятные условия сбыта сельскохозяйственной продукции, которую можно было продать уполномоченным римских гарнизонов и купцам греческих портовых городов (Месембрии, Анхиала, Аполлонии на Черном море и Эна, Маронеи, Абдер на Эгейском море), способствовали росту благосостояния фракийского крестьянства. Их старинные торговые села, в которых в определенные дни проходили ежегодные ярмарки (εμπορία), постепенно превращались в настоящие города, а римским правительством в то же время создавались новые торговые села, как, например, έμπόριον Пиц, которые одновременно выполняли роль укрепленных фортов.^[328] В наиболее богатых местностях стали селиться римские граждане. Некоторое время правительство вело себя пассивно и не предпринимало особых усилий для урбанизации Фракии; такой же политики невмешательства оно придерживалось относительно внутренней жизни старых греческих городов центральных областей страны (например, Филиппополя). При Клавдии была основана одна римская колония (Apri), еще одна (Deultum) — в период правления Флавиев. Первая серьезная попытка, направленная на поддержку городского развития, была предпринята Траяном в связи с военными операциями на Дунае и на Востоке, когда была образована новая провинция Дакия и производилась реорганизация провинции Мёзии. Для того чтобы обрести действенный контроль над процессами, протекающими в провинции, Траяну нужно было иметь там более крупные, хорошо организованные центры. Поэтому были основаны новые города, почти сплошь с греческими названиями, греческим населением и в основном с греческими же традициями; к ним относились Августа Траяна (Берое), Плотинополь и Траянополь. Некоторые деревни, как, например. Сердика (София), Павталия, Никополь на Несте, Топир и Анхиал, получили статус муниципий. Организация этих городов носила необычный характер. Ни один из них не был основан как римская колония. Некоторые имели право на чеканку монет, но рядом с названием города на этих монетах стояло имя императорского наместника этой провинции. Очевидно, что создание городов, так же как в Дакии и Мёзии, послужило толчком к притоку новых поселенцев, которые прибывали главным образом с Востока. Адриан продолжил политику своих предшественников. Известный красивый город Адрианополь до сих пор существует под тем же старым названием.

Оказала ли эта политика действительно какое-то влияние на распространение городской жизни? Привела ли она к эллинизации страны? Мы говорим здесь об эллинизации, так как греческое влияние на Балканах было таким сильным, что исключало возможность романизации. Я полагаю, что нет. Следствием римской политики было лишь то, что из общей массы населения выделилась городская буржуазия, состоявшая из эмигрантов и богатых местных жителей, на деревню легло еще более тяжелое бремя поборов, исчезли некоторые strategiai, на месте которых возникли городские территории. Несмотря на появление городов, Фракия по-прежнему оставалась страной деревень, деревенских общин и мелкого крестьянского землевладения. Крестьянству же города принесли только зло, а не благо; об этом вполне однозначно свидетельствует известная надпись из Скаптопаре, о которой у нас еще пойдет речь в одиннадцатой главе.^[329] Вдобавок ко всему крестьяне — да и не только крестьяне — ревниво хранили все традиционные особенности своего уклада и религии. Многие богатые фракийские землевладельцы даже во времена римского владычества все еще заботились о том, чтобы быть похороненными согласно древнему скифо-фракийскому (а также кельтскому) обычаю — под курганом в погребальной колеснице, что засвидетельствовано целым рядом археологических находок, относящихся ко II–III вв. по Р. Х. Жители гор в Болгарии до сих пор еще носят фракийскую национальную одежду в том же виде, в каком ее сплошь и рядом можно наблюдать на римских сакральных стелах, а на иконах христианских церквей почитаемый крестьянами святой воин Георгий имеет облик великого безымянного бога, знакомого нам по бесчисленным священным монументам римской эпохи, на которых он представлен в виде всадника на фракийском коне, как охотник и воин.^[330]