Василевс - Валерий Игнатьевич Туринов

Ознакомительный фрагментв пылу пьяной откровенности. – И вы, мои товарищи по оружию! – закричал он своим германцам. – Тост за короля Теодориха!..

К вечеру он совсем опьянел. И двое его телохранителей подхватили его под руки, отвели в его комнату и уложили там на постель. Выйдя из его комнаты, они встали тут же у дверей на охрану своего командира.

Глубокой ночью к ним тихо подкрались остготы с Теодорихом. В темноте завязалась глухая борьба, почти на ощупь… Один телохранитель Одоакра, падая на пол, вскрикнул… От этого шума Одоакр проснулся, ошалело зашарил вокруг, ища свой меч, ничего не соображая, тупой и пьяный, но остро чувствуя звериным чутьём опасность… В этот момент дверь комнаты распахнулась, и в комнату ворвались люди с факелами, блестело обнажённое оружие…

У Одоакра не было ни малейшего шанса, чтобы защититься от большой группы остготов во главе с Теодорихом.

Глава 4. Юность Боэция

Если ехать из западной части Рима мимо зелени садов и ещё не тронутых человеком лесов, закрывающих с обеих сторон дорогу, то можно встретить коляску знатного римлянина, сенатора, патриция, а то и самого консула, направляющегося к морю.

До моря было не так уж и далеко: восемнадцать миль по дороге, она то идёт по берегу Тибра, то уходит от него, скрываясь в чаще леса.

Там же, у моря, на берегу изрезанного бухтами, на каждом шагу можно было увидеть роскошные виллы из белого или серого мрамора, с отделкой известняком, привезённым из знаменитых катакомб, что находятся вблизи Аппиевой дороги. Террасы огромных вилл открыты в сторону моря. Их мраморные колонны затянуты плющом, кругом вилл фруктовые сады и дорожки, посыпанные белой щебёнкой, между цветочных клумб из гиацинтов, нарциссов и белых лилий. Фиолетовые глицинии вьются по деревьям и карнизам вилл, придавая причудливое слияние природного с искусственным… Всё это удивляло даже знатных римлян, видавших виды в дальних странах, откуда они обычно возвращались со своими рабами, которые несли награбленные в военных походах ценные трофеи.

А вон ещё одна заметная вилла из белого мрамора: колонны и башенки с зубцами таинственно глядятся в зелени узкой живописной бухты. По всему фасаду виллы ползут ветви плюща, хватаясь щупальцами за малейшие щербинки в мраморе.

От виллы к морю, к пляжу, спускалась широкая мраморная лестница.

При шторме и волнениях на море обычно волны заходят в эту узкую бухту, но затихают перед самой мраморной лестницей. Здесь есть купальни для детей и взрослых. Есть и песчаный пляж: часть бухты покрыта галечником, другая же песком, обычно раскалённым под солнцем к середине знойного летнего дня.

Вилла, а она с первого же взгляда наводит на мысль, что она принадлежит богатому римлянину, огорожена с трёх сторон высокой каменной стеной, с четвёртой же – открыта к морю.

Это вилла сенатора Квинта Аврелия Симмаха, только что возведённого сенатом в префекты города Рима. Хотя вилла огромная и выглядит роскошно, но не особенно отличается от других вилл, расположенных в этом райском уголке Италии.

С утра Квинт Аврелий, отчего-то беспокоясь, не находил себе места в своём рабочем кабинете.

После полудня у ворот виллы послышались призывные трели рожка.

– Приехали! – вскричал сенатор. – Пошли, пошли! – заторопил он супругу и своё немногочисленное семейство.

У него, сенатора Квинта Симмаха, было трое сыновей и две дочери. Сыновья уже взрослые, один, старший, уже заседал в сенате. Двое других ещё только заканчивали обучение в школе, выбрав каждый по своему увлечению одно из семи искусств, преподаваемых в школе. Девочки, те ещё учились пока что у домашних учителей. Одной, младшей, Рустициане, не исполнилось ещё и пяти лет, а старшей, Сабине, уже перевалило за десять.

Всё семейство вышло на крыльцо виллы, ведущее к воротам на противоположной морю стороне этой громадной виллы, и выстроилось, как будто для встречи важных гостей. Первым встал сенатор, затем его супруга Елена и дети, по старшинству.

Тем временем слуги открыли высокие дубовые ворота виллы, и на её двор вкатилась коляска с запряжённой в неё гнедой лошадкой, подкатила к крыльцу виллы и остановилась.

Кучер соскочил на землю, придерживая за вожжи лошадку. К коляске подбежали слуги, распахнули у неё дверцу. И из коляски, ступив на землю, вышла сначала знатная дама, судя по её одежде, затем мужчина уже в годах, седой и старый, выйдя из коляски, протянул руку к коляске… И из коляски, опершись на руку старика, спустился мальчик.

Он был худенький, со слегка удлинённым лицом и большими, не по годам умными глазами. Серьёзно, не улыбаясь, посмотрел он на семейство, которое, как ему сказали, теперь будет и его новой семьёй.

В доме Симмахов уже знали, что ему семь лет, что его отец, консул Флавий Манлий Боэций, недавно умер… И мальчик, единственный в семействе, остался круглым сиротой, поскольку мать его умерла ещё раньше.

Всё семейство Симмахов спустилось с крыльца, подошло и окружило прибывших.

Квинт Аврелий сначала поздоровался с дамой, затем со старичком, а уже затем поздоровался за руку с мальчиком.

– Так вот какой ты, Аниций Боэций!.. Сын Флавия Манлия! – стал разглядывать он мальчика.

Тем временем его семейные поздоровались тоже с гостями, торопясь с чего-то и мешая друг другу. Даже малышка Рустициана, подойдя к мальчику, протянула ему свою ручку.

– Теперь ты будешь жить у нас? – спросила она его, открывая этой детской непосредственностью причину визита сюда гостей.

Мальчик же молчал. Только на лице у него появилось задумчивое выражение, когда он взглянул на виллу, на семейство, на эти остатки тихого, роскошного, мирного и уютного уголка Западной Римской империи.

Старичок оказался дедушкой мальчика, а пожилая дама – его тётушкой. Сдав мальчика на попечение сенатору, они вскоре укатили обратно в Рим.

В семье Симмаха к образованию детей относились серьёзно. Это же стало важным делом и для нового члена семейства.

Как-то сразу получилось так, что дети сенатора, которые старше Аниция, предпочли не интересоваться им. Кроме младшей, Рустицианы. Та часто после уроков, которые вёл с ними домашний учитель, спорила с ним о том, о чём только что им рассказывал учитель… И она никак не соглашалась с Аницием, когда он на уроках перечил учителю. Эти споры у них затягивались. И даже когда они гуляли по обширной территории виллы и уходили далеко, то старались в споре переубедить один другого или, по крайне мере, перекричать.

Шло время. Минуло шесть лет, как Аниций поселился на вилле сенатора. Ему уже было тринадцать лет. Подросла и Рустициана, ей уже исполнилось одиннадцать. И она незаметно стала превращаться

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---