The Beatles. Единственная на свете авторизованная биография - Хантер Дэвис

Пит поднялся и улыбнулся понуро, как бы сдаваясь, будто понял, что из-за матери его вычислили и загнали в ловушку. Он был смущен и надломлен. Застенчиво склонял голову набок, практически сутулился. Мне показалось, он грустен и слегка жалок. Говорил медленно и тихо. Действительно устал — только что отработал смену в пекарне. Чувствовалось, что он гордый человек.

Он рассказывал о Гамбурге и оживал, вспоминая смешные истории — например, как Джон вышел на улицу в кальсонах.

«Я, пожалуй, со многим уже распрощался. На это ушло немало времени. Очень донимали пресса и внимание публики. Я отклонил массу предложений продать свои воспоминания. Не хотел. Что от этого проку, помимо денег? Все закончилось, и с этим ничего не поделаешь.

Дважды я падал на самое дно, был за гранью, не знал, что делать со своей жизнью. Но моя жена Китти говорила: встань, вернись и повтори попытку. Мо — трудяга. Всегда хотела, чтоб я добился успеха в шоу-бизнесе. Всегда была на моей стороне, но бороться-то должен был я.

Когда я ушел из шоу-бизнеса, все было не так уж плохо. Я не встречал других групп, которые были бы недовольны моей игрой. Поначалу сложно было взяться за обычную работу. Многие считали, что я должен снова влезть в шоу-бизнес. На работе на меня глазели — мол, что он тут у нас забыл?

Захожу выпить в паб, а люди до сих пор подваливают и спрашивают: а вы же вроде этот, который играл с „Битлз“? Затевают разговоры, сыплют вопросами, как водится, лезут в душу. Суют нос куда не надо — я этого не люблю, да и кто любит? Я им стараюсь лишнего не говорить.

Я не испытывал к ним ненависти, даже тогда. Поначалу думал, что они подлые, строят козни за моей спиной, планируют от меня избавиться, а прямо не говорят. Но потом я с этим покончил. Я, пожалуй, понимаю, отчего они так поступали.

Обидно, что я ведь понимал: они станут великими. Я уже тогда знал. Мы все знали. Мы собирали огромные толпы в Ливерпуле и вообще везде. Я знал, что мне веселья не достанется.

Я все пытаюсь припомнить наши ссоры, но не могу. Недавно вспомнил небольшой инцидент. За два месяца до того, как это случилось, долетел слух, что меня увольняют. Я спросил Брайана. Он сказал, что ни о чем таком не слышал, но все разузнает. Он действительно поинтересовался, но сказал, что ничего подобного не происходит. Все нормально, можно не беспокоиться.

Может, я был слишком конформистом, — может, в этом и причина. Или не ту прическу носил. Может статься, это тоже сыграло роль.

Тяжело, когда считают, что ты недостаточно хорош, — вот это больно. А что такое хороший ударник? Тут же дело в разных стилях, а не в том, насколько ты хорош. Где грань между „хорошим“ и „плохим“? Когда мы вернулись из Ливерпуля, мой стиль был в моде. Когда все увидели, какого успеха и славы мы достигли, ударники из других групп стали копировать мою энергетику.

Моя мать думает, они мне просто завидовали, но это вряд ли. У нас был общий звук. Это же не просто один человек. Мой стиль их долгое время устраивал, а потом перестал. Ну и все. Настоящих причин я никогда не узна́ю.

Конечно, их имидж не соответствует действительности. На сцене — чистые ангелы, в пиджачках без воротников, как мальчики из церковного хора. Я-то знал, что до ангелов им далеко. Но надо было выглядеть так, чтобы покорить мамочек и папочек.

Я всегда смотрю их интервью по телевизору. Джон, по-моему, не изменился. Они сильно повзрослели. И поумнели сильно. Я, правда, не понимаю их интереса к религии. Вот такого я от них не ожидал».

Пит не виделся и не разговаривал с «Битлз» со своего ухода — разве что перекинулся парой слов с Джоном, когда уже играл с группой Ли Кёртиса^[24] в «Кэверн». Из всех битлов Джон всегда был ему ближе.

«Помощь я бы от них принял. Если б мы снова встретились, разговорились, и они бы такие, ни с того ни с сего: вот, держи. Но если б они предложили мне энную сумму денег просто из жалости, я бы отказался».

Взяв интервью у Пита Беста, у родителей и старых друзей, я вернулся в Лондон и рассказал битлам обо всем, что сумел раскопать. Им было интересно почти про все, кроме Пита Беста. Они его как будто отрезали, — можно подумать, он вообще не затронул их жизнь. Моя весть о том, что Пит теперь режет хлеб за восемнадцать фунтов в неделю, почти не вызвала отклика — разве что Пол скривился. Джон задал пару вопросов, но быстро остыл, и они вернулись к работе над новой песней.

Видимо, эта история напомнила им, что с Питом они обошлись некрасиво, уволили, даже с ним не поговорив, зная, что, если бы, по воле Бога или Брайана Эпстайна, их дела пошли бы по-другому, они и сами резали бы сейчас хлеб за восемнадцать фунтов в неделю.

Позднее, у себя дома, Джон все-таки признал, что с Питом можно было обойтись и получше. «Мы струсили», — сказал Джон.

Вызывает уважение, что свою историю Пит никому не рассказывал. Можно ведь было обнародовать подлинную жизнь битлов и их скандальное поведение в Гамбурге. Терять Питу было уже нечего. А вот «Битлз» было что терять — в те годы Брайан Эпстайн еще усердно творил их привлекательный имидж. Впрочем, в итоге правду — и даже более чем правду — о жизни в гримерках поведал Джон и тем самым заранее вынул жало из любых откровений Пита.

Позже Пит все-таки написал свою книгу. Надеюсь, он за нее что-нибудь да получил. Он ведь и впрямь был одним из «Битлз» в поворотное для них время — в отличие от однодневок, секретарей и шоферов, которые, будучи знакомы с битлами считаные недели и уже после их расцвета, кинулись публиковать мемуары.

Труднее всего давался Гамбург — я боялся, что так и не распутаю события того периода. Тут битлы расходились во всем — сколько раз они там были, в какой очередности выступали по клубам, что и когда там происходило.

Я подолгу беседовал с каждым и понял, какую огромную роль сыграл Гамбург, как он объединил их в группу, развил, дал им звучание и, конечно, новый сценический облик. Никто не пытался писать об этом важнейшем периоде, никто не ездил туда и не расследовал, что там было. Пока я не добрался до Гамбурга, до меня даже не доходило толком, что битлы там постоянно закидывались колесами — иначе вырубались бы на двенадцатичасовых концертах. Неудивительно, что они путали даты, места и людей.

Я поехал в Гамбург в 1967 году, посетил все клубы, где выступали «Битлз», переговорил со всеми, кто их помнил и кого удалось найти. Я даже раздобыл копию контракта на запись, который они заключили с «Берт Кемпферт продакшн». Он датировался 5 декабря 1961 года — это пригодилось, когда я взялся составлять хронологию событий. Для начала из контракта следовало, что Стюарт Сатклифф к тому времени уже ушел из группы. (Он был тем самым битлом, который умер в Гамбурге в апреле 1962 года.)

Четвертый пункт восьмистраничного контракта давал группе право «прослушивать свои записи сразу по завершении работы над таковыми и немедленно выражать любое возможное несогласие». Весьма справедливый подход для 1961 года и неизвестной иностранной группы с несколькими короткими выступлениями за плечами. В седьмом пункте оговаривалось, что «Мистер Джон У. Леннон является уполномоченным представителем группы при получении гонорара».