Савва Морозов - Анна Федорец

«Морозовы пригласили нас на 3 праздника к себе в Зуево. Мы приехали, помню, поздно вечером и в этот день прямо после чая пошли спать. Hä другой день мы узнали, что и братья Юлии приехали, нас снова познакомили. Они находились неотлучно при нас, но видно было, что это им было строго внушено свыше. Они молча ходили в довольно почтительном расстоянии, ничего не говоря и смотря в землю. Юлия иногда подсмеивалась над ними… Но вот в конце аллеи показался доктор (Александр Павлович Базилевич, главный врач Никольской мануфактуры. — А. Ф.), они мгновенно, забыв все наставления, бросились к нему и, схватив под руки, скрылись из сада. Нам было гораздо приятнее с Юлией одной, мы уже успели привыкнуть и полюбить ее… Мальчиков же мы как-то конфузились. Когда, через несколько минут, явился доктор в сопровождении Саввы и Сережи, Таня спросила его, куда это он так стремительно бежал. «Как бежал?» — спросил он, краснея как рак, воображая, вероятно, что нам ничего не было видно. «Так вот и бежали, — продолжала неумолимая Таня. — Совершенно как заяц. Знаете, как испугается или увидит что-нибудь, сперва присядет, а потом уши прижмет и побежит!» И она так потешно сжалась, представляя, как бежал Александр] Павл[ович], что все рассмеялись, мальчики же больше и веселее всех. С этой минуты они перестали от нас бегать, и хотя еще робко и несмело, но стали всячески услуживать нам: то подавать пальто, то подставлять стул. Мы каждый день ездили куда-нибудь кататься».

С этого момента Крестовниковы и Морозовы начинают регулярно гостить друг у друга в свободное от учебы время. Через некоторое время, в 1878 году, оба дома породнятся: сестра Саввы Юлия Тимофеевна выйдет замуж за Григория Александровича Крестовникова, впоследствии — видного общественного деятеля.

Среди прочего, Мария Александровна приводит любопытное описание братьев Морозовых. Благодаря этому пассажу можно представить, как они выглядели в конце 1870-х годов, в возрасте 16–18 лет.

Братья обладали разной внешностью, да и характеры их были схожи между собой в той мере, в какой схожи течение звонкого горного ручья и неспешной равнинной реки. «Савва, годом меня старше, был невысок ростом, но коренасто сложенный. Прекрасные волнистые русые волосы и необыкновенно приятный рот с полными губами и белыми ровными зубами, а главное, необыкновенно прямая, добрая и милая улыбка по временам делала его очень красивым. Он… всегда всё первый знал и предугадывал и прекрасно, как мы это называли, вел политику с родителями». Сергей сильно отличался от брата. Он «был очень застенчив, немного заикался, когда конфузился, а главное, был… не от мира сего, т. е. никогда ничего не знал, не замечал и все для него было новостью… В противоположность брату, он был страшно высок и худ. Лицо очень правильное и с красивыми чертами. По здоровью он был слаб, вследствие чего часто впадал в хандру. В человеческих отношениях он ничего не понимал и отличался решительным непониманием какой бы то ни было политики. Когда Савва был первым помощником Юлии, Сережа ничего не подозревал и даже не поверил, когда ему сказали об их приближающейся свадьбе, но к Грише он очень привязался». Сергей, в отличие от Саввы, много времени проводил с матерью, так как Мария Федоровна сопровождала его во всех лечебных мероприятиях.

Как уже говорилось, в течение учебного года у гимназистов досуга в будние дни практически не оставалось. Зато выходные целиком отдавались общению и культурным мероприятиям.

Молодежь из обеспеченных семей много времени проводила на свежем воздухе. Зимой каталась на коньках. В теплое время года дамы и кавалеры по вечерам часто гуляли в саду. На даче они играли в крокет и в кегли, катались на лодках по реке или совершали длительные прогулки с пикником. Обычно отправлялись в экипаже в какое-нибудь красивое место. Мария Александровна рассказывала, что будучи в Зуеве летом 1877 года, молодые люди ездили «…к так называемым «пяти дубам». Это луг, на нем пять больших пней от когда-то растущих тут дубов; с одной стороны река Клязьма, с другой дорога к лесу. Мы вышли из экипажей и прошли к пням. Все стояли в куче, смеясь какой-то выходке Тани. Я, уже сорвав ромашку, села и стала вертеть ее в руках, о чем-то задумавшись. Я очнулась тогда только, когда все окружили меня, смеясь и спрашивая, о ком я думаю, на кого гадаю. Я ни на кого не гадала, но до того сконфузилась, что не нашлась, что сказать и так за мной и осталось, что я мечтательная, от общества удаляющаяся, девушка». Зимой же катание оканчивалось посиделками за обеденным столом. Ездили «…целой компанией в Стрельню на тройках. Там обыкновенно в особой комнате подавали нам заранее заказанный обед. Эти поездки всегда были очень веселые».

Кроме того, Морозовы совершали конные прогулки, обычно большой компанией. Прогулкам предшествовало длительное обучение в манеже, который можно было посещать в любое время года. «По воскресеньям мы съезжались в манеж к Леману. Мы с братом и мамашей, а Юлия с мальчиками и их гувернером Евгением Александровичем], или же с самим Тимофей Сав[вичем]», — вспоминала Мария Александровна. Умение ездить на лошади для молодежи того времени было своего рода показателем общественного статуса. В мае, после успешно сданных экзаменов, Морозовы в сопровождении веселой компании отправлялись, к примеру, в Кунцево — столь любимое московским купечеством дачное место, или в Сокольники, где на протяжении многих лет для молодежи устраивались гулянья со смотринами и т. п. Для таких поездок существовал раз и навсегда заведенный порядок: юноши и девушки ехали верхом впереди процессии; родители или гувернеры, которые были «за начальство», садились в экипаж и оттуда присматривали за поведением молодежи. Катались не только по Москве и ближайшим окрестностям, обученных лошадей можно было взять напрокат. «В Зуеве, по обыкновению, мы провели время чудесно. Мар[ия] Фед[оровна] выписала нам туда лошадей от Лемана, и мы каждый день большой компанией ездили верхом».

Разумеется, общение не всегда проходило на свежем воздухе. Молодежь регулярно собиралась под одной крышей — у Морозовых или, реже, у Крестовниковых — и находила такие способы заполнить досуг, которые не требовали много времени. Мария Александровна отмечала, что в 1877 году у Морозовых по-прежнему устраивались «…назначенные вторники, мы на них ездили редко, потому что на другой день нужно было идти в гимназию. Зато так попросту по субботам, или просто накануне праздника приезжали к ним… По воскресеньям Юлия почти всегда приезжала к нам, и наши скучные родственные вечера немного оживились». С 1878 года, когда Юлия вышла замуж, она стала делать подобные визиты реже; с этого времени по воскресеньям в дом Крестовниковых стали заезжать ее братья. Молодежь собиралась за одним столом, в гостиной или на веранде. Шел обмен любезностями, общение разбавлялось играми, в том числе карточными — несмотря на строгости старообрядческого быта, у Морозовых карты не запрещались. Вот описание одного из таких вечеров: «Вокруг круглого стола стоят все стулья и сидят, такие все нарядные, веселые, хорошенькие дамы и кавалеры. Вся комната уставлена цветами и растениями… Начинают играть в petit-jeu» («по маленькой» (фр.), то есть делая небольшие ставки. Имеется в виду карточная игра. — А. Ф.). После игр в другой комнате подавался ужин, на который кавалеры сопровождали дам.

Морозовы-старшие регулярно давали «великосветские балы важным лицам московским». А один-два раза в год, по праздникам, устраивали танцевальные вечера специально для молодежи. Один из этих вечеров обязательно приходился на Святки. Вечер, устроенный в 1877 году на третий день после Рождества, был костюмированным: участники оделись в национальные костюмы разных стран. Танцевали кадриль, вальс, котильон. По-видимому, танцы проходили в одной из парадных зал морозовского особняка — в «…комнате, все стены и потолок которой были отделаны зеркалами».^[56] Гостей окружала пышная и вполне светская обстановка.