Невская битва. Солнце земли Русской - Александр Сегень

— Али я плохо служу? — возмутился Никита.

— Молкни! — топнул ногой князь. Долго стояло молчание, но от нестерпимости ожидания Ратислав снова с усмешкой обратился к Переяске с вопросом:

— А насекомые? Скажем так — жуки там, на Афоне, имеются, а жужелицы тоже чрез Господа монастырскому уставу обучены и не объявляются?

— Не токмо жужелицы, но и мухи, — вмиг оживился Никита. — Мушиные мужья жужжат и летают, а мух нет. Комары гудят по вечерам, а чтобы комарица пищала — не услышишь. И сие есть величайшее в мире христианское чудо. Даже блохи…

Но он не успел договорить про блох, ибо в сей миг случилось то, чего они тут столь томительно ждали несколько часов кряду. Вдалеке, на вершине Вороньего Камня, вспыхнула золотая точка — это сверкнул золотым своим шитьем владимирский лев на алом знамени князя Александра Ярославича, которое наконец поднялось над Божьим миром. Тотчас же и солнце, внезапно выглянув из-за туч, озарило окрестности, будто и оно было послушно Александровой воле. А еще через несколько мгновений до слуха долетели призывные звуки труб и дуделок, грохот тулумбасов.

Сердце князя Андрея бешено заколотилось, лицо вспыхнуло алым пламенем. Он повернулся к своим соратникам:

— Блохи… Я те дам блохи!.. Настал наш час, братья! Не посрамим славы Русской!

Всё пришло в долгожданное движение, все вскочили на коней и поскакали к своим полкам — выводить их на лед Чудского озера. Доселе зажатая пруга стремительно распрямлялась, и сейчас, когда князь Андрей уже скакал впереди своего войска в сторону врага, казалось диким и далеким то долгое ожидание боя, будто окончился тягостный сон и наступило бодрое веселое утро. Далеко оторвавшись от пешцев, конные отряды, осыпаемые стрелами, первыми ударили в правый бок свинье, вломились в дрогнувшие ряды немцев, вступили в яростную сечу. Видный ритарь в белом плаще, украшенном черными лапчатыми крестами, первым бросился навстречу князю Андрею, увидев в нем предводителя и явно радуясь близкой схватке. Огромная когтистая орлиная лапа, вылитая из красной меди, торчала из темени его шлема, и Андрей даже успел полюбоваться таким грозным воинским украшением, прежде чем нанести ритарю первый удар перначом. Отрок Никита бился неподалеку с оруженосцами того же ритаря и как-то очень быстро и умело расправился с ними, да еще крикнул при этом князю Андрею:

— Ужо не прогонишь мя теперь!

И лишь после этого Андрею удалось пробить шлем, украшенный когтистой орлиной лапой, он тотчас перекинул пернач Евсташе, выхватил из ножен меч и добил важного тевтонца, свалил его к ногам коня на забрызганный кровью, влажный и чавкающий под ногами и копытами лед. В следующее мгновение другой, более могущественный ритарь выдвинулся и, наскочив на Евсташу, мощным ударом огромной палицы выбил скромного Андреева отрока из седла. Шлем этого тевтонца был украшен медной дланью с указующим перстом, и сей перст будто указывал — ты моя следующая жертва! И князь Андрей хотел было сразиться с этим мощным воином, но бой вокруг него столь загустел, что трудно было теперь затевать поединки. Подоспели пешцы, наперли сзади, и пошло сражение такое, в каком желаешь лишь одного — не задеть кого-либо из своих, ибо бьешь направо-налево, вперед и назад, всюду видя окрест себя врагов. Он успевал лишь выхватывать мгновенья — вот упал указующий перст, вот мелькнуло под копытами мертвое тело Евсташи, лежащее в огромной кровавой луже, вот еще один красавец-ритарь бросился на Андрея, желая забрать его жизнь, — у этого шлем был столь искусно изукрашен, что Андрей даже успел пожалеть о том, что нет времени полюбоваться замечательным искусством оружейника-шлемодела. Некая летящая медная дева с мечом в руке бежала по шлему тевтонца, едва касаясь его своей босой ножкой. И жаль было, когда чья-то тяжелая дубина, будто муху, смахнула эту изящную деву со шлема ритаря, а потом и самого прекрасного шлемоносца вышибли из седла, пронзили, искололи и затоптали.

Сражение продолжалось. Оно было долгим, а проносилось как единый миг. И то, что казалось тяжелым и нескончаемым, вдруг оканчивалось, и вот уже Андрей с восторгом видел, как широким потоком русские войска разделили свинью надвое, поглощая голову и плечи, окружив их и истребляя, а широкую заднюю часть медленно отодвигая и поворачивая в сторону Узмени. Все сбывалось по замыслу Александра!

— Что, княже, — крикнул Ратислав, — пора нам теперь к женскому месту свиньи пробираться! — И захохотал, но в тот же миг короткое копье, весьма удачно брошенное врагом, пронзило ему обнажившееся горло, кровь брызнула и заклокотала, и прекрасный суздальский воевода, который еще совсем недавно спрашивал про насекомых и так великолепно сказал, что у нас здесь свой Афон, теперь мешком свалился с коня, освобождая душу. И душа Ратислава так горячо пронеслась перед Андреем, что князь успел почувствовать ее дыхание, будто порывом теплого весеннего ветра обдало его.

— Ну держись, папская рать! — в бешенстве воскликнул князь Андрей и с удвоенной силой принялся за дело. Конь под ним пал, но он успел перескочить на другую лошадь, только что освободившуюся от убитого всадника. Сражение поворачивалось, и если поначалу, когда только ударили немцам в правый бок, впереди пред Андреем была полунощная сторона, то потом он развернулся на запад, а теперь уже и вовсе двигался лицом на полдень, медленно отталкивая немецкое войско в сторону теплого озера, к Узмени. Все знали о мечте Александра повторить то, что они с отцом сделали на Омовже, — провалить тяжелых тевтонских ритарей под лед. И всем, включая Андрея, хотелось, чтобы мечта Александра сбылась.