Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова - Лев Данилкин

Новогодняя бойня в Грозном. «Чеченский блюз». Описание визита к Тринадцати Банкирам, и особенно хохота Гусинского.

Сорванная попытка затопить Москву фекалиями. Шабаш на «Соколе»: Зюганов хрипит, а Крючков присылает золотую вазу.

Непотопляемая экономическая база газеты «Завтра». Разговор о том, будет ли повешен автор этой книги

Наступающий 1995 год Проханов встречает в кругу семьи, в квартире на Тверской. В елочных шарах отражается стол с нарезками и расплющенные лица телеаналитиков, которые наперебой подводят итоги года и особенно радуются тому, что коммунисты, наконец, цивилизовались и стали более или менее «системной оппозицией». По одному из федеральных каналов показывают Новый год в ЦДЛ: там, по уверению Проханова, собрался весь литературно-политический бомонд, в его терминологии, «мелкая гнусь», которая шокировала пристрастного зрителя тем, что «ходила от стола к столу, пила, веселилась, непрерывно рассказывала пошлые еврейские анекдоты — что-то непристойное, связанное с совокуплением».

Ровно в этот момент 81-й Самарский полк и Моздокская танковая бригада входят в столицу Чеченской Республики, город Грозный, и, закупоренные в районе площади Минутка, попадают под шквальный огонь гранатометчиков Масхадова. Это было начало первой чеченской войны.

Проханов относился к тем немногим, которые были неплохо осведомлены о том, что происходило в Чечне после распада СССР. Телескопы «Дня», — который после октября 1993-го назывался «Завтра», — непрерывно наблюдали за республикой, к середине 90-х уже практически другой планетой, и у главного редактора было предчувствие, что там все может кончиться хуже, чем в других конфликтных областях бывшего СССР: может быть, оно возникло по литературным мотивам, в связи с давним приставкинским романом «Ночевала тучка золотая», подозрительным тем, что стране косвенным образом вменялся некий долг, который вроде как должен был быть оплачен. В газете выступали Хасбулатов, Автурханов, представители антидудаевской оппозиции, сам Дудаев — но то не было сенсационным «интервью с бин Ладеном»: Дудаева, в пилотке, и даже жегловской кожаной шляпе, печатала «Литературка» и показывало НТВ.

Сложную подоплеку войны объяснил Проханову Хасбулатов: в начале 90-х всем в Чечне распоряжался пришедший из советской эры клан Доку Завгаева, тот был главой Верховного совета, владел нефтью и собственностью. В ельцинскую эру — и не без участия самого Хасбулатова — завгаевский клан был свергнут, а на его место был трансплантирован из Таллина генерал Дудаев. При нем Чечня обобрала Россию на афере с фальшивыми авизо (когда по украденным в Центробанке бланкам были получены миллиарды рублей) и заявила о своих сепаратистских претензиях. В 1992–1994 годах на Грозненский НПЗ, с ведома гайдаровского и черномырдинского правительства, и, по-видимому, не задаром, рекой течет российская нефть, но назад, в Москву, не возвращается ни копейки, то есть возвращается, но не в федеральный бюджет, а крутится в «Мосте», в то время как НТВ, принадлежащее тому же Гусинскому, обеспечивает информационное прикрытие сепаратистского проекта. На деньги от нефти и авизо Чечня вооружалась; раздраженный Ельцин попытался пустить в ход антидудаевскую оппозицию. Дальше начался конфликт слабого федерального центра и националистов. Однако, по сведениям Проханова, Ельцин договорился с Клинтоном о том, что труба из Апшерона должна была пройти через Чечню, — а для этого нужно было восстановить контроль над мятежной территорией, и приходилось спешить: иначе пришлось бы делиться с Дудаевым, чьи интересы представляли в Москве олигархи.

О грозненской бойне он узнает уже 1-го, не столько из «Новостей» («части вступили в Грозный»), сколько из своих источников в Генштабе. Еще не зная всех страшных цифр потерь и подробностей, он понимает, что там происходит какая-то катастрофа, о которой никто, в сущности, не имеет представления, потому что по телевизору идут сплошные «голубые огоньки». Первой его реакцией было, как ни странно, антивоенное заявление. «Я ужаснулся началу этой бойни». Врагами России он называет не чеченцев, а Кремль. Его друзья-мусульмане звонят ему с благодарностями, одновременно озадаченные тем, что милитарист-государственник вдруг сделал такое пацифистское заявление. В самом деле, Проханова сложно представить в голубой каске миротворца. «Я даже не знаю. Это как в момент ГКЧП — во мне что-то дрогнуло, и, вместо того чтобы кинуться поддерживать своих друзей, я сразу предостерег их от возможности кровопролития. Я же не певец крови, я люблю, когда гемоглобин находится в щеках, а не на асфальте». На первой полосе «Завтра» он обменивается открытыми письмами с Невзоровым, который, надо сказать, быстрее сообразил, что эта война — ключевая для российской государственности, и категорично заявил: «Война в Чечне — моя война», на что Проханов зачем-то принялся публично над ним глумиться: «Право, это комично. „Война Невзорова“ звучит так же, как „лошадь Пржевальского“», и впоследствии, в «Чеченском блюзе», даже засветит «известного телеведущего» на банкете в ЦДЛ, где тот будет клянчить у Бернера-Березовского денег на фильм. С тех пор они перестали раскланиваться[10].

Очень скоро выясняется, что в Грозном, на цементном заводе, убит его друг — помощник начразведки ВДВ подполковник Владимир Селиванов, который приехал в расположение штаба десантных войск и в ночь на 1 января был застрелен снайпером. Они дружили еще с Афганистана, втроем с Поповских, начальником погибшего. Он еще с советских времен приятельствовал с десантниками из окружения Язова, ездил с ними в Азербайджан к Алиеву.