Марина Цветаева. Твоя неласковая ласточка - Илья Фаликов

Я сейчас занят редактированием небольшого журнала литературно-критического («Своими путями». — И. Ф.). Мне бы очень хотелось получить что-нибудь из России о театре, о последних прозаиках и поэтах, об академ<ическо>-научной жизни. Если власти ничего не будут иметь против, попроси тех, кто может дать материал в этих областях, прислать по моему адресу. Все будет хорошо оплачено. Очень хотелось бы иметь статью о Студии, Кам<ерном> театре, Мейерхольде. С радостью редакция примет стихи и прозу. Поговори с Максом и Ант<окольским>, м<ожет> б<ыть> они дадут что-ниб<удь>. М<ожет> б<ыть> ты напишешь о театре, или о покойном Вахтангове. Размер каждой вещи не должен превышать 20 тыс<яч> знаков, или, что то же, половины печатного листа. Сообщи мне немедленно, могу ли я чего-нибудь ждать. Журнал чисто литературный.

Цыплят по осени считают. А покуда — другие сезоны и другие резоны. У МЦ на уме одно — Родзевич. Она эффектно формулирует (в письме Бахраху от 10 января): «Он был любовником любви».

К МЦ нередко заглядывает Мария Булгакова, она же, по-домашнему, — Муна. Это дочь философа-богослова Сергея Николаевича Булгакова, с ней они были слегка знакомы еще в Москве. Теперь Мария — счастливая соперница. Она приходит к МЦ, и та не удерживается от вопроса:

— Ну как Родзевич?

Большая пауза, и ледяным тоном:

— Он болен.

Пауза. — Чем?

— Невроз сердца.

— Лежит?

— Нет, ходит. Марина Ивановна, я бы очень хотела прочесть вашу прозу…

В другой визит Муна отчеканивает:

— Я забыла сказать, что Родзевич просил передать вам привет.

МЦ долго-долго протирает носовым платком окна — все четыре стеклянных квадрата — спиной к разлучнице, а затем читает ей «Мóлодца». МЦ посылает больному деньги, немного денег, уверяя: они — мои, о них никто не знает.

В июне 1926 года Мария-Муна станет женой Родзевича. Между тем в январской Праге промелькнул — Чабров. В сентябре 1922-го с группой актеров он выехал из России в Берлин, где выступал в театре «Кикимора», но с МЦ они тогда разминулись, а сейчас встретились. Весьма тепло. Он был в жизни МЦ монахом, чем-то бесплотным. В марте она ему напишет: «Я нашла формулу: меня притягивает к Вам Ewig-Wdibliche^[103]». В марте же начнет печататься ее «Мóлодец», в издательстве «Пламя», выйдет весной будущего года. Чабров с 1923-го стал эмигрантом, МЦ не сменила советского паспорта, автоматически угодя в эмиграцию, но своего гражданского статуса не осознает до конца.

Середина февраля — в Прагу явился Александр Федорович Керенский, читает доклады — о народе и революции. МЦ дарит ему «Психею» с автографом: «Романтику Революции — Александру Федоровичу Керенскому — от всей души. Марина Цветаева». На обороте авантитула вписывает по-немецки строфу Фридриха Гёльдерлина о вдохновении и зове Горы, ко всему добавляет свои стихи о «молодом диктаторе» 1917 года «И кто-то, упав на карту…» и стихи Пастернака: