Адмиралы Грейги: оклеветанные и забытые - Наталья Колева

а годятся много что десять. Барин, барин! Много мне пушек надобно: я Турецкую империю подпаливаю с четырёх углов; не знаю загорится ли и сгорит ли, но то видно, что со времени начатия их не было ещё употреблено противу их стольких хлопот и забот». В сентябре 1768 года Императрица опять ему пишет: «зададим звон Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память не скоро исчезла. Я нахожу, что мы освободились от большой тяжести, давящей воображение, когда развязались с мирным договором… Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства не маленькие… и вот мы, какого не ожидали, и вот турки будут побиты». Рисковая у нас была Императрица! Франция уже давно хотела выслать эскадру в Средиземное море, и Екатерина могла рассчитывать только на помощь Англии, у которой был конфликт с Францией. «Некоторые современники говорили о русской императрице, что секрет её вечных успехов-уменье «разыгрывать» одну державу против другой. В данном случае ей удалось «разыграть» и выиграть свою сложную игру на вражде между Англией и Францией»[30]. Но что же хотела сама Англия? Какие у неё были интересы? Чего желал граф Чэтем и его друзья? О чём хлопотал находящийся под его влиянием кабинет и особенно лорд Сэндвич, статс-секретарь иностранных дел? Чего добивался лорд Бокингем, английский посол в Петербурге? Всё как обычно: втравить Россию в войну. В данном случае с Францией. Они готовы были подарить России остров Минорку, чтобы у русского флота была стоянка в Средиземном море. Да и вообще хотели обеспечить военную и дипломатическую помощь. И не только против Франции, с которой Екатерина ссорилась из-за польских и турецких дел, но и против Испании, с которой Россия не ссорилась никогда. А вот Испания была согласна помогать Франции, Англия была против этого: «Нечего удивляться тому, что к неприятнейшей для себя неожиданности граф Шуазель получил довольно решительное предупреждение от британского кабинета, что Англия не потерпит франко-испанского нападения на русскую эскадру»[31]. В чем они просчитались, так это в оценке Екатерины. Она оказалась не так проста, как предполагали английские политики. Очень быстро посол Бокингем понял, что «величавая, любезная, умная светская дама» (так о ней писали, когда не хотели называть имя) поворачивает куда нужно важного, принципиального графа Панина без всякого труда, и притом с такой быстротой, что нельзя угнаться и вовремя обернуться. Новый посол Джордж Макартни в октябре 1764 года к полному своему неудовольствию нашёл, что «светская дама» более «умна», чем «любезна», когда разговаривает о политических делах. Начиная с 1764 года, министр иностранных дел Франции герцог Шуазель выступил уже открыто как инициатор нападения на Россию. Он послал генерала Дюмурье с целым штатом офицеров и окружения с целью усилить нажим на Турцию: «важно было иметь возможность бросить на тылы России не только Порту, но вместе с тем и прибрежные государства по Дунаю и Черному морю, в то время как скандинавские государства будут удерживать русских на севере». Екатерина считала, что Шуазель ещё и отправил своего человека на наш корабль, чтобы тот обманул русских, сообща о якобы смерти султана, и писала об этом Потемкину. Тот в ответ написал: «Скорее Шуазель послал осмотреть, что у нас делается, нежели нас уведомить. Его француз на сем судне ничего подобного не открыл, чтобы был нарочно прислан. Напротив, просится назад. Я уверен, что другие суда, о коих они упоминают, побывают в протчих гаванях. Это новый род выдуман шпионства. Ежели их отпускать, то мы нигде в покое не останемся. Притом, показания его о флоте турецком весьма преувеличено». Одним словом, французская дипломатия толкала турок на войну против России, предвидя с самого начала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но кого это волновало: турки уже глубоко «увязли» в французской игре. Не только Императрица, но и враждебные России страны признавали, что в 1768 году Турция, мало того, что формально первая объявила войну и напала на Россию, но и всячески провоцировала её. Турцию осыпали подарками, обещали поддержку и подталкивали к войне, как могли.

25 ноября 1768 года русский посол Алексей Михайлович Обрезков и 11 человек посольства были вызваны к великому визирю. Дипломаты – отдельная, особая каста. Но среди них было место и людям непривилегированных сословий, выходцам из семей священников, горожан, казаков. Талант важнее титулов. Люди работоспособные, знающие иностранные языки, часто оказывались на самых важнейших постах и главное, справлялись блестяще. Так и случилось с выходцем из незнатного рода ярославских помещиков Алексеем Обрезковым, который не имел ни титулов, ни высокопоставленных покровителей – только талант и упорство. Благодаря им он в 33 года стал главой русской миссии в Стамбуле и 20 лет оставался на этой должности. Обрезков хорошо знал турок, цену великим визирям и всем постановлениям Порты, которая всегда руководствовалась интригами той или иной державы. Более всего хлопот доставлял крымский хан, но и его интриги сломил русский посланник. К сожалению, интриги французского посла при Порте Верженна Обрезков побороть не мог. Нашему послу был объявлен ультиматум: Россия должна, во-первых, немедленно вывести свои войска из Польши и обязаться не вмешиваться в польские дела, то есть в борьбу за уравнение православных с католиками. Тут надо пояснить. Екатерина II прочила в короли Польши Станислава Понятовского. С одно стороны, Порта одобрила избрания поляка, но… Дальше последовал недвусмысленный намек, его восприняли как оскорбление непосредственно русской императрицы: «…всякий Пяст, предложенный для избрания в короли Польской Республики, будет угоден Порте, за исключением только одного – Станислава Понятовского. Избрание этого Пяста не будет признано Портою: он молод, неопытен и не женат. Брачные узы, заключенные после избрания, могут послужить средством усилить власть короля в ущерб польской независимости, возбудить беспокойство соседних Польше держав и создать Порте в будущем такие затруднения, которые она желала бы избежать». Обрезков передавать этот ультиматум отказался наотрез и успел переслать ноту в Петербург. Алексей Михайлович был арестован и со всем персоналом посажен в тюрьму. Намек был слишком груб и ясен. Понятно, что молодость здесь ни при чём и нота создана не без участия французского посла в Константинополе. Всё было организованно только для того, чтобы сразу же сделать невозможным мирный исход. Чтобы обезвредить сплетни, Понятовскому послали сообщение, что «в виду настоящего положения дел и опасений, внушенных Порте относительно брака… необходимо, чтобы он обручился или обвенчался немедленно…». Но война началась! Перед отправкой экспедиции в Архипелаг отношения между