Веяние тихого ветра - Франсин Риверс

Октавия наклонилась и поцеловала подругу в щеку.

— Забудем о прошлом, — сказала она, смахивая слезы с щек Юлии. — Я уже все забыла.

Юлия выдавила улыбку. Октавия ничего не забыла. Это Юлия почувствовала по холодному прикосновению ее руки. И сегодня она согласилась отправиться с Юлией только для того, чтобы видеть ее страдания и радоваться этому.

— Как ты проводишь время? По–прежнему ходишь в лудус?

— Не так часто, как раньше, — Атрета уже не стало, — ответила Октавия, пожав плечами.

Юлия почувствовала, как у нее подскочило сердце.

— Его убили?

— О, нет. Мне кажется, он вообще неуязвим. Но он ведь был занозой в боку императора, вот его и продали одному ефесянину, который проводит зрелища в Ионии. Я видела его схватку во время Луди Флоралес. Он сражался с другим германцем. Схватка, к сожалению, была неинтересной. Длилась всего несколько минут, и Атрет даже не посмотрел, куда показывает пальцем Домициан, — вверх или вниз. Он просто поставил своего противника на ноги и проткнул его мечом, вот так. — Пальцами она показала, как Атрет вонзил меч в сердце германца.

— Как бы я хотела с ним встретиться, — сказала Юлия, вспомнив о том, какой восторг испытала в тот день, когда Атрет посмотрел на нее. Она вспомнила его жест, и впервые за последние несколько недель испытала какие–то теплые чувства.

— А ты заметила, что некоторые новые статуи Марса и Аполлона как будто вылеплены с него? — заметила Октавия. — Это был самый красивый гладиатор из всех, кого я видела. Стоит только посмотреть, как он сражается, и меня уже в жар бросает. Ты знаешь, там, возле арены, по–прежнему продают маленькие статуэтки, изображающие его, хотя его уже нет в Риме. — Октавия приобрела одну, но скорее умрет, чем подарит ее Юлии.

Вскоре рабы опустили носилки и помогли женщинам сойти на землю. Хадасса и еще одна служанка уже приготовили еду, но Юлии есть совсем не хотелось. Она неотрывно смотрела на захоронение Кая. — Оно не очень большое, правда? — сказала она.

Октавия умирала от голода, но не хотела торопить события; ей не хотелось выглядеть безразличной к чувствам Юлии.

— Да нет, почему? Достаточно большое, — сказала она.

Юлия подумала, станет ли ей лучше, если памятник Каю будет больше. Отец предложил похоронить прах Кая в семейном склепе, где похоронены два ее родных брата, но такая мысль показалась ей ужасной. Когда ей придет время умирать, она не хотела быть похороненной рядом с мужем, которого убила. От этой мысли ее бросило в дрожь.

— Тебе холодно, моя госпожа? — спросила ее Хадасса.

— Нет, — равнодушно ответила Юлия.

— Я хочу есть, — нетерпеливо сказала Октавия, направляясь к приготовленному месту, где уже были разложены нарезанное мясо, фрукты, хлеб и вино. Юлия присоединилась к ней, но ела без особого удовольствия. Октавия, наоборот, поедала все с большим аппетитом. — Чем хороши дороги, так это тем, что во время путешествия у меня пробуждается аппетит, — сказала она, отламывая себе еще хлеба. — И все так вкусно. — Тут она взглянула на Хадассу. — Может, прикажешь своей маленькой иудейке спеть тебе?

— Кай ее ненавидел, — сказала Юлия и встала. Она снова встала у захоронения, обхватив себя руками, как бы защищаясь от холода, хотя день был солнечный и жаркий. Хадасса подошла к ней.

— Поешь чего–нибудь, моя госпожа.

— Как бы я хотела знать, в покое он сейчас или нет, — прошептала Юлия.

Хадасса опустила голову. Урбан был злым человеком, одержимым темными и жестокими страстями. Те, кто отверг Божью благодать и был жесток к своим ближним, вынуждены проводить вечность в месте страданий, где великий плач и скрежет зубов. Хадасса не могла сказать этого своей хозяйке. Что она могла сказать, чтобы утешить Юлию, которая, казалось, все еще продолжала его любить?

— Оставь меня с ним наедине на несколько минут, — сказала Юлия, и Хадасса подчинилась.

Сердце Юлии глухо забилось, когда она посмотрела на мраморное надгробие. Кай Полоний Урбан было выбито на чистом белом камне, и ниже два слова — любимому мужу. Вокруг захоронения вились цветущие виноградные лозы, а верхняя часть была украшена фигурками двух крылатых пухлых херувимов. Юлия медленно опустилась на колени, наклонилась и провела пальцами по выбитым на мраморе буквам.

— Любимому мужу, — произнесла она, и ее губы скривились в мучительной улыбке. — Я не жалею о том, что я сделала. Я не жалею. — Но слезы наполнили ее глаза и потекли по щекам.

— Ты останешься на вилле Кая? — спросила ее Октавия, когда Юлия вернулась и снова села рядом с ней.

Другие невеселые мысли теперь заняли Юлию, повергнув ее в еще большее уныние. Со смертью Кая она опять оказалась во власти отца. Марк снова вступил в права опекунства над ее имуществом. Она не возражала против этого — потому что Марк не станет ей отказывать в том, о чем она его попросит, — но она была против того, чтобы с ней обращались как с ребенком, чтобы ей приходилось, как ребенку, просить денег или разрешения на все, чего ей бы хотелось. Но, с другой стороны, какой еще судьбы она ждала после такого горького опыта семейной жизни? После двух браков, дважды оставшись вдовой, она совершенно не стремилась связывать себя новыми брачными узами.

— Нет, я не могу там оставаться, — сказала она. — Отец настаивает на том, что я должна вернуться домой.

— О, как это ужасно, — сказала Октавия с сочувствием в голосе. Оказавшись снова под крышей дома Децима Валериана, Юлия практически лишится свободы.

Юлия грустно улыбнулась.

— Иногда мне хочется вернуться в те дни, когда я была ребенком, бегающим по маминому саду. Тогда мне все казалось новым, удивительным, передо мной раскрывался целый мир. Теперь же мне все кажется… темным. — Юлия покачала головой, стараясь подавить в себе слезы разочарования.

— Тебе нужно просто отдохнуть, Юлия, — сказала Октавия, — через несколько недель отправимся на зрелища. Они помогут тебе забыть о твоих бедах. — Наклонившись, она прошептала, кивнув в сторону Хадассы и других. — Ты действительно отправила двух своих рабов на арену?

Юлия взглядом дала понять, чтобы Октавия вела себя осторожнее. Хадасса, узнав тогда о ее решении, очень огорчилась. Юлия даже не могла себе представить, что наказание двух рабов принесет такую боль ее маленькой подруге, но это было так. Однако Юлия не стала принимать в расчет чувства Хадассы. Она хотела только мести.

— Непослушания терпеть нельзя, — сказала Юлия нарочито громко, чтобы слышала Хадасса. — Они так были преданы Каю, что после его смерти им нельзя было доверять.

— Ну что ж, я думаю, что твое решение заставит остальных твоих рабов присмиреть, — сказала Октавия, слегка усмехнувшись. Она увидела, как побелело лицо у маленькой иудейки.

— Я буду тебе очень благодарна, если ты больше не будешь говорить на эту тему, — сказала Юлия. Вопреки ее ожиданиям, тот поступок не доставил ей ни малейшего удовольствия. Она встала. — Холодает. — Затем она приказала Хадассе и другим рабам готовиться к обратному пути. Октавия тоже устала от своей бесконечной болтовни и язвительных вопросов. Юлия в последний раз оглянулась на захоронение Кая и почувствовала боль сожаления. Если бы все можно было вернуть назад, она бы ни за что не убила бы Кая.