Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было - Гали Еникеев

Сююмбике тяжело переживала расставание с Казанью. За ней прибыл князь Серебряный. Собравшаяся толпа порывалась убить Серебряного, но старейшинам города удалось удержать их от этого шага. Имущество и драгоценности Сююмбике, которые она пожелала взять с собой, погрузили на двенадцать судов. Перед расставанием с городом Сююмбике совершила намаз в ханской мечети. Потом долго плакала и стенала на могиле мужа Сафагарая.

Глядя на терзания Сююмбике, не удержался от слез и князь Серебряный. Плакал с ними и народ, собравшийся провожать Сююмбике. Усадив Сююмбике с сыном Утямышем на царскую повозку, привезли на роскошное судно для отправки в Москву. Уезжая, Сююмбике произнесла: «О несчастный город! Было время, когда по твоим улицам текли реки меда, но дойдет до того, что потекут лишь реки крови!» Народ с плачем проводил ее (5 августа 1551 г.)»^[233] (13, 325–327).

«После проводов Сююмбике хан Шейхгали, прибыв с князями и войском, занял престол. Освободили пленных русских. Их было много тысяч.

Были подавлены выступления части казанцев, недовольных условиями договора, заключенного с русскими. Наступило некоторое спокойствие. Шейхгали старался, как мог, обеспечит мир и нормальную жизнь народу Казани» (там же, 327).

«В ходе работы хана Шейхгали с представителями горожан стал вопрос о возвращении горной стороны казанцам — без этого невозможно было удержать народ от бунта. Хан Шейхгали потребовал у князя Ивана — либо будут возвращены казанцам их земли на горной стороне, либо Шейхгали отказывается от ханства над Казанью и возвращается в Москву.

В это же время некоторые из знатных казанцев обратились к князю Адашеву, татарину, прибывшему по делам правительства из Москвы в Казань — «нам Шейхгали не нравится, он притесняет народ, нам более подойдет русский наместник». Это было Адашевым, по возвращении, доложено в Москве Ивану. Он согласился и отправил Адашева к Шейхгали.

Адашев, пояснив ситуацию с обращениями казанцев, передал Шейхгали слова Ивана: «Принимайте войска из Москвы и размещайте в городе, после передадите город наместнику».

Хан Шейхгали ответил: «Я уже третий раз на престоле Казани. И стараюсь обеспечить мирное решение проблемы с недовольной частью казанцев. Но видно, нет мне успеха в управлении ими. Но я свои условия сказал — горную сторону необходимо вернуть казанцам. Тогда я гарантирую мир и нормальное правление в городе, в противном случае, я отказываюсь от ханства на Казани. Вы с Иваном не согласились.

Я от своих слов (высказанных представителям казанцев и заявленных Ивану условий) отступить не могу, соответственно, просто вводить в город войска и сдать его наместнику, изменив своим словам, тоже не могу.

Поскольку не принимаются мои предложения, я просто оставлю город, как и было мной заявлено. Введение мной московских войск в город будет означать, что я отступился от своих слов и не выполнил свои обязанности правителя этих людей до конца — а это не в моих принципах и повлечет к тому же падение моего авторитета среди всех мусульман, без исключения.

Я оставлю город, и тогда — хотите, договаривайтесь с казанцами, хотите, штурмуйте город. А вот когда я не буду ханом этих людей, тогда я могу и воевать с ними». Адашев согласился, что Шейхгали прав» (там же, 328).

«Шейхгали с семьей покинул Казань. В Казань поехал князь Микулинский, для принятия присяги у народа князю Ивану. При подходе Микулинского в городе возник бунт, так как разнесся слух: «Русские вас перебьют, все сровняют с землей!». Народ вооружился, закрыли ворота города. Микулинский старался успокоить народ, клялся, что ничего дурного русские не желают, но его не пустили в город. Так ничего и не добившись, Микулинский уехал в Зею. Сообщил в Москву об обстановке (24 марта 1552 г.).

К тому времени Казань полностью пришла в упадок вследствие нескончаемых распрей, в городе оставалось все меньше и меньше народу, так как многие выезжали в Московию. И в любом случае, в этот момент для России, во главе которой был деятельный и суровый царь с поддерживающими его князями, с многочисленным и хорошо вооруженным войском, никакого труда не стоило покорить Казанское государство. Которое было перегружено несогласованностью, бестолковостью, переполнено крамолой и не в состоянии было выставить более чем двадцатитысячное войско» (13, 328–330).

Таково описание взаимоотношений Казани с одной стороны и Московского государства — с другой. Это сведения из работы человека, которого трудно обвинить в особых симпатиях к Ивану IV и его наследникам — русским царям. В силу многих причин, в том числе в связи с трагическими событиями в 1917–1923 гг. — вызвавшими огромные изменения в судьбе России и многих ее видных людей, в том числе и этого ученого.

Ахметзаки Валиди Туган — прежде всего ученый, и в передаче фактов он объективен — намного объективнее многих западников и советских историков. Переведенная мной и приведенная здесь часть его работы, в которой отражены события истории Казанского ханства, возможно ближе к оригиналу и с сохранением существенных деталей — максимально объективно и точно.

И, судя по сведениям, приводимым Ахметзаки Валиди Туганом, ханам Казани и представителям знати этого города было предоставлено множество возможностей, чтобы сохранить мир с западными соседями — татарами и русскими^[234].