1812. Великий год России - Николай Троицкий

По впечатлениям графини С. Шуазель-Гуффье, Кутузов в те дни «казалось, изнемогал под бременем оказанных ему почестей и отличий, которые со всех сторон сыпались на него»^[1224]. Среди прочего фельдмаршал получил портрет Александра I, украшенный бриллиантами, и золотую шпагу с алмазами, «гирляндой лавра из изумруда» и тоже с бриллиантами ценою 25 тыс. руб. (Михаил Илларионович при этом заметил, что «драгоценные камни слишком малы»)^[1225]. Жене своей, Екатерине Ильиничне, светлейший князь Смоленский, не дожидаясь царских наград, приготовил в подарок необычный трофей — «великолепный министерский портфель из черного сукна с золотой вышивкой, представлявшей с одной стороны французский герб, с другой — шифр Наполеона»^[1226].

На следующий день по прибытии в Вильно, 24 декабря (то был день рождения Императора) Александр I принял у себя всех генералов и приветствовал их словами: «Вы спасли не одну Россию, Вы спасли Европу»^[1227]. В тот же день Император дал торжественный обед в честь Кутузова, а перед обедом в конфиденциальной беседе с Р. Вильсоном высказался о фельдмаршале так: «Мне известно, что фельдмаршал не исполнил ничего из того, что должен был сделать. Он избегал, насколько сие оказывалось в его силах, любых действий противу неприятеля. Все его успехи были вынуждены внешнею силою <…> Но московское дворянство стоит за него и желает, дабы он вел нацию к славному завершению сей войны. Посему я должен наградить этого человека орденом Св. Георгия <…> Впрочем, теперь я уже не оставлю мою армию и не допущу несообразностей в распоряжениях фельдмаршала» (8. С. 283). С этого дня Александр I, по наблюдению А.П. Ермолова, оставил при Кутузове лишь «громкое наименование главнокомандующего и наружный блеск некоторой власти», а «все распоряжения» исходили от самого Императора (15. С. 262, 263). Ермолов здесь преувеличил распорядительность императора, но общий смысл его взаимоотношений с фельдмаршалом определил верно. Начальником Главного штаба всех армий Александр I назначил самого близкого к нему, после А.А. Аракчеева, сановника генерал-адъютанта князя П.М. Волконского, а затем и вернул в армию барона Л.Л. Беннигсена (3. Т. 3. С. 350). При этом император неизменно оказывал сам и требовал от других (включая Р. Вильсона) оказывать Кутузову «подобающее почтение» (8. С. 283).

Не все генералы и офицеры русской армии радовались в те декабрьские дни 1812 г. фейерверку царских наград и выдвижений. Слышались и критические голоса. «Раздают много наград, но лишь некоторые даются не случайно, — писал 13 декабря из Вильно генерал-лейтенант Н.Н. Раевский жене Софье Алексеевне. — <…> Кутузов, князь Смоленский, грубо солгал о наших последних делах. Он приписал их себе и получил Георгиевскую ленту»^[1228]. О Кутузове еще более резко высказался флигель-адъютант полковник А.А. Закревский (будущий граф, генерал от инфантерии, московский генерал-губернатор и министр внутренних дел): «Надели на Старую Камбалу Георгия 1-го класса. Если спросите, за что, то ответа от меня не дождетесь»^[1229]. «Интриг — пропасть, иному переложили награды, а другому не домерили», — сетовал генерал от инфантерии А.М. Римский-Корсаков в письме к министру внутренних дел академику О.П. Козодавлеву^[1230], а лейб-гвардии полковник (известный в то время поэт-сатирик) С.Н. Марин уточнил ту же мысль: «За одного порядочного производятся пять дрянных, чему все свидетели»^[1231].

Как бы то ни было, все в русской армии — от последнего солдата до самодержца Всея Руси — готовились к заграничному походу. Кутузов из Вильно обратился с воззваниями к населению Пруссии и к французским солдатам. Если пруссаки встретили, что называется, «на ура» клич «присоединиться к российским армиям» для борьбы с Наполеоном (9. Т. 6. С. 680), то французы на призыв восстать против «жестокого рабства», в котором держит их «узурпатор Буонапарт» (Там же. С. 679), не откликнулись. 2 января в приказе по войскам по случаю изгнания врага из России Кутузов так определил их дальнейшую задачу: «Пройдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его» (20. Ч. 2. С. 634).

Александр I, лично убедившись в том, сколь необходимы для победы российских войск отдых и подкрепления, разрешил им отдыхать в Вильно даже не две, как просил Кутузов, а почти четыре недели. Лишь 5 января Главная армия под командованием Кутузова и в присутствии Императора выступила из Вильно в заграничный поход и 13 января нового 1813 г. перешла Неман (25. Т. 6. С. 23).

В приказе по войскам от 6 января 1813 г. Александр I так объяснил цель их похода в чужие страны: «Вы идете доставить себе спокойствие, а им — свободу и независимость»^[1232]. Кутузов, естественно, вторил своему Государю, обещая от его имени в специальном воззвании к «народам германским» «возвращение их свободы и независимости»^[1233]. Так думали тогда совершенно искренне российские солдаты и офицеры^[1234]. Лишь после разгрома империи Наполеона выяснится сакраментальная цель всех семи антинаполеоновских коалиций, а именно возвращение народов Европы из-под наполеоновского диктата в кабалу к собственным феодалам, изгнанным было Французской революцией и Наполеоном, и Священный союз монархов во главе с русским самодержавием закует весь континент в цепи, куда более тяжкие, чем при Наполеоне^[1235]. Это установят со всей непреложностью историки, причем не все, иные из них и в наши дни полагают, что Александр I и Кутузов вели русские войска за рубеж с единственной целью — освободить Европу «от наполеоновской тирании»^[1236].