Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II - Михаил Долбилов

Дегуманизирующий язык уподоблял народ «ревущему», обезумевшему стаду[795]. Как и архиепископ Антоний Зубко, священник Петкевич не чурался вольтерьянского сарказма в нападках на то, что считал суеверием католического простонародья. К примеру, он высмеивал поклонение литовцев камню в одной из часовен, на котором выжата стопа Пресвятой Девы во время какого-то путешественного Ее отдохновения… В незабвенную память благодетельного посещения Богородицею сей страны след этот жмудякам Ею оставлен, которые, благоговейно прикладываясь, оный след лобзанием чтут.

В картине, которую рисовал Петкевич, религиозная экзальтация католика являлась синонимом конфессиональной нетерпимости и была чревата открытым насилием по отношению к членам других христианских конфессий: верующий после исповеди в конфессионале «крайне возмущен, ожесточен и подготовлен, для спасения своей души и святой римско-католической веры, на первом при встрече шагу, если бы возможно было, убить москаля или немца»[796]. Тезис о политически деструктивном характере ультрамонтанской католической религиозности – каковая, по этой логике, даже и вовсе не была христианской религиозностью – находим и в статье еще одного виленского гонителя католицизма А.В. Рачинского: «Рим… во всех проявлениях влияния своего в государствах иностранных производит события свойства одуряющего. Событие, по-видимому, содержания чисто-религиозного, – глядишь – закваска светского характера в духовной власти папы не преминет породить гражданские беспорядки…»[797]. Впечатление профанной, мирской природы католических празднеств нагнеталось типичным для антикатолического (а в широком смысле – и антиклерикального) дискурса муссированием темы обогащения духовенства за счет паломников: «Там (в Кальварии. – М.Д.) ксендзам богатейшее в мире жертвоприношение (еще одна «языческая» аллюзия. – М.Д.) богомольцами делается…»[798].

В парафразе рассуждения Петкевича и Рачинского сводились к тому, что католическая церковь, манипулируя эмоциями прихожан, порождает в обществе нездоровую, горячечную атмосферу, в которой для участия в антиправительственном выступлении вовсе не требуется быть сознательным польским патриотом – достаточно соблюдать исполненные «фанатизма» ритуалы, чтобы утратить свойства благонадежного подданного[799]. Предлагая немедленно закрыть важнейшие центры католического благочестия в Ковенской и Виленской губерниях («зародыши… фанатизма, крайнего истощения подаяниями и повод мучительства путешествиями народа») и передать здания костелов вместе с чудотворными иконами православной церкви, Петкевич пророчил: «…тогда здешний католицизм будет сущий скелет»[800]. Метафорическое уподобление «дефанатизированного» католицизма скелету выдавало идентификацию столь брезгливо описанных обрядов с плотским, чувственным началом.

* * *

Ревизионная комиссия Стороженко решала задачу дискредитации католицизма несколько более тонкими методами, чем Петкевич. Официально она была учреждена (в январе 1866 года) для того, чтобы проверить точность списков местных прихожан-католиков (власти подозревали, что католический клир завышает численность своей паствы); установить степень соответствия порядков управления церковью и разнообразных религиозных практик как каноническому праву, так и имперскому законодательству; выработать предложения о таком переустройстве отношений государства и католического духовенства, которое, усилив правительственный надзор за действиями клира, повысило бы его юридическую ответственность за правонарушения. Особым предметом обсуждения, вызвавшим наиболее острые разногласия между членами, явилось введение русского языка в дополнительное, сверх латинской литургии, католическое богослужение (см. подробнее гл. 8 наст. изд.)[801]. Хотя официально комиссия работала за закрытыми дверями, в столичные газеты проникало немало сведений о ней[802], не говоря уже об обратной связи: горячие дебаты в центральной и местной прессе о русскоязычном католицизме, в которых участвовали и сами члены комиссии, отразились на раскладе мнений внутри нее.