Лермонтов - Елена Хаецкая

Висковатов, впрочем, в раскаяние Мартынова совершенно не верит: «Мартынов отбывал церковное покаяние в Киеве с полным комфортом. Богатый человек, он занимал отличную квартиру в одном из флигелей Лавры. Киевские дамы были им очень заинтересованы… Все рассказы о его тоске и молитвах, о «ежегодном» навещании могилы поэта в Тарханах — изобретения приятелей и защитников».

A. И. Дельвиг также встречал Мартынова в Киеве: «У генерал-губернатора Юго-Западного края Бибикова было несколько балов, на которых танцевал между прочим Мартынов, убивший на дуэли поэта Лермонтова и посланный в Киев на церковное покаяние, которое, как видно, не было строго, потому что Мартынов участвовал на всех балах и вечерах и даже через эту несчастную дуэль сделался знаменитостью».

Ал. Маркевич описывает такой эпизод: «Мартынов обыкновенно ходил с какой-то дамой, не очень молодой, небольшого роста и достаточно черноватой; при них было двое детей. Об этом тоже ходили какие-то разговоры… Кстати, передам об одном случае с Мартыновым; о том рассказал мне мой отец, который, кажется, сам даже был свидетелем этого случая. После обедни в церкви Киево-Печерской Лавры митрополит Филарет вышел с крестом, к которому все стали прикладываться. Мартынов, перед тем разговаривавший с дамами, подошел за ними ко кресту и, наскоро проделав подобие крестного знамения, хотел, в свою очередь, поцеловать крест. «Не так», — громко заметил ему митрополит. Мартынов сконфузился, правильно, но очень скоро перекрестился и снова наклонился к кресту. «Не так!» — снова сказал митрополит и прибавил: «Спаситель заповедал нам креститься таким образом: Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». При этом митрополит весьма истово перекрестился. Мартынов в свою очередь так же истово прочел молитву и перекрестился. Тогда святитель глубоко вздохнул и сказал: «Так», дал поцеловать крест и удалился в алтарь. Об этом случае долго шумел в то время весь Киев».

B. М. Голицын вспоминает Мартынова уже немолодым человеком. «Жил он в Москве уже вдовцом, в своем доме в Леонтьевском переулке, окруженный многочисленным семейством, из коего двое его сыновей были моими университетскими товарищами. Я часто бывал в этом доме и не могу не сказать, что Мартынов-отец как нельзя лучше оправдывал данную ему молодежью кличку «Статуя командора». Каким-то холодом веяло от всей его фигуры: беловолосой, с неподвижным лицом, суровым взглядом. Стоило ему появиться в компании молодежи, часто собиравшейся у его сыновей, как болтовня, веселье, шум и гам разом прекращались и воспроизводилась известная сцена из «Дон-Жуана». Он был мистик, по-видимому, занимался вызыванием духов, стены его кабинета были увешаны картинами самого таинственного содержания, но такое настроение не мешало ему каждый вечер вести в клубе крупную игру в карты, причем его партнеры ощущали тот холод, который, по-видимому, присущ был самой его натуре».

К. А. Бороздин также помнит его красивым стариком, мистически настроенным: «Высокий, красивый, как лунь седой, старик Николай Соломонович Мартынов был любезный и благовоспитанный человек, но в чертах лица его и в прекрасных синих глазах видна была какая-то запуганность и глубокая грусть… Он набожен и не перестает молиться о душе погибшего от руки его поэта, а 15 июля, в роковой день, он обыкновенно ехал в один из окрестных монастырей Москвы, уединялся там и служил панихиду».

Впрочем, панихиды начались уже на склоне лет, а в первые годы после дуэли Мартынов отмечал эту роковую дату прошениями об облегчении своей участи. В конце концов в 1846 году его избавили от «дальнейшей публичной эпитимьи». В Киеве Мартынов женился на С. И. Проскур-Сущинской («хорошенькой польке»). Позднее он жил в Москве безвыездно и умер 15 декабря 1875 года; H.A. Елагин по сему поводу писал: «Умер Мартынов лермонтовский, и все очень жалеют».

Характерно это — «Мартынов лермонтовский»… Несколько раз Мартынов пытался написать свою «исповедь», оправдаться, объяснить, найти какие-то аргументы в свою пользу… Все это выглядело беспомощно и вопияло только об одном: как и во время следствия, он требовал, требовал, требовал, чтобы его выгораживали, обеляли, спасали. Но ничто не помогало: Мартынов навсегда остался «лермонтовским», как бы хорошо ни относились к нему партнеры по Английскому клубу, куда он ходил играть в карты. Кстати, припомним, что завсегдатаем этого же клуба был старик Бахметев, муж уже давно покойной Вареньки Лопухиной. («Бахметев не прочь был позлословить о Лермонтове с братьями Мартыновыми, тоже посещавшими клуб»…)

Последним остался Васильчиков. Он прервал молчание — во-первых, потому, что и сам Мартынов заговорил, а во-вторых, потому, что Мартынов вскоре умер и больше не нужно было его выгораживать. Но Васильчиков тоже ничего особенного не сообщил. Многие подробности дуэли навсегда остались скрытыми. Да, может, они и не нужны. Князь Васильчиков скончался в 1881 году.

В сухом остатке жестокий итог: Лермонтов был человек гениальный, Мартынов — более чем посредственный; и Мартынов убил Лермонтова.