Наварин - Владимир Виленович Шигин

за июнь- сентябрь опубликовал воспоминания Елизаветы Фаренниковой, близкой знакомой всей семьи Казарских и лично Александра Ивановича. «Русская старина» являлась одним из самых серьезных исторических журналов России и публиковала только те материалы, в достоверности которых сотрудники редакции были уверены. Но, несмотря на всю сенсационность статьи о причинах смерти Казарского, публикация прошла незамеченной. Почему? Может, потому, что была уже иная эпоха. Может, еще почему-то…

Сегодня проверить достоверность публикации Елизаветы Фаренниковой не представляется возможным. Однако она полностью подтверждается всей ситуацией, сложившейся на Черноморском флоте к 1833 году. А то, что статья появилась на страницах журнала только спустя пятьдесят три года после трагических событий, может, вероятно, служить лишним доказательством того, что автор до поры до времени не могла опубликовать свой материал. Возможно, по каким-то личным соображениям, возможно, боясь чьей-то мести…

Итак, что же произошло с капитаном 1ранга Казарским летом 1833 года? Попробуем понять и, хотя бы приблизительно проследить цепи событий, произошедших в июле 1833 года в Николаеве.

К середине 30-х годов XIX века крепостное право уже подводили страну к будущей катастрофе в Крымской войне. На фоне отсталости и застоя процветали взяточничество и воровство, подкупы и подлоги. Не был исключением из общего правила и Черноморский флот, в особенности же его береговые конторы. Однако помимо вопиющего воровства, процветавшего в то время на Черноморском флоте, там происходили события, о которых историки предпочитают почему-то стыдливо умалчивать.

Дело в том, что к концу времени командования Черноморским флотом А.С.Грейгом на нем сложилась небывало напряженная и взрывоопасная обстановка, связанная с проникновением коррупционеров в финансовые и хозяйственные флотские дела. Как считает ряд исследователей, адмирал Алексей Самуилович Грейг происходил по отцу из рода шотландских евреев. По матери, Сарре Грейг, он, скорее всего, тоже имел семитское происхождение. Честный человек, прекрасный моряк, кораблестроитель, инженер и астроном, он до поры до времени не имел никакого отношения к финансовым еврейским кругам. Однако, будучи уже в весьма зрелых годах, командующий флотом вдруг сходится с молодой еврейкой Юлией Михайловной из Николаева, чей отец являлся одним из финансовых воротил юга России. При этом, скорее всего, сам адмирал Грейг оставался по- прежнему честным человеком. Так как Юлия не желала принимать православия, оставаясь в иудействе, венчание адмирала с девицей было невозможно, и она считалась гражданской женой Грейга. Местная аристократия не приняла в свое общество еврейскую даму, но она не слишком это переживала, так как власти «матери-командирши» Черноморского флота ей вполне хватало. Что касается Грейга, то он, как это часто бывает в подобных случаях, когда пожилые мужчины сходятся с молодыми девицами, полностью попал под влияние жены. Теперь всеми хозяйственными делами Черноморского флота (да и не только хозяйственными, но даже кадровыми!) заправляла сожительница командующего и ее ближайшее окружение. Грейг, к большому сожалению, сам, быть может, того не понимая, стал лишь ширмой в умелых и цепких руках. Впрочем, и в отношении Грейга имеется достаточно «странный» факт: командующий Черноморским флотом, как оказывается, являлся одновременно… председателем Николаевского ссудного банка, которым также фактически руководила его жена. Впрочем, и на эту должность могла определить адмирала его не в меру предприимчивая Юлия Михайловна.

Говоря о коррупции того времени на Черноморском флоте, мы должны понимать, что речь идет не только и не столько о воровстве непосредственно на самом Черноморском флоте, как таковом. Разумеется, что и на самом флоте воровали, но это была лишь часть (и далеко не самая главная) в деятельности тогдашней черноморской «мафии». Во главе интернациональной греко-русско-еврейской «мафии» стояли некие торговцы Серебрянный и Рафалович. Их поддерживала коррумпированная флотская верхушка во главе с контр-адмиралом Н.Д. Критским, правителем канцелярии Грейга капитаном 1 ранга Ивановым и рядом других офицеров, занимавших большей частью береговые тыловые должности. Бороться и тем, и другим было за что.

Дело в том, что командующий Черноморским флотом в то время одновременно являлся и Главным командиром Черноморских портов. Главный командир Черноморских портов сосредоточивал в своих руках огромнейшую власть. Ему подчинялись все порты (в том числе и торговые) Черного моря, со всеми своими службами: портовым хозяйством, причалами, складами, таможней, карантином и так далее. Учитывая же, что именно через порты Черного моря шел в то время основной внешнеторговый грузооборот российской торговли и прежде всего ее главной составляющей – пшеницы, трудно даже представить, какие деньги крутились вокруг всего этого и какие капиталы наживались теми, кто имел хоть какое-то отношение к этой бездонной черноморской кормушке.

* * *

Если до 30-х годов на Черноморском флоте наибольшее влияние в экономических и финансовых делах осуществляла греческая диаспора, имевшая также своих представителей среди черноморского адмиралитета (династия адмиралов Алексиано, Метакса, Кумани и другие), то теперь с легкой руки жены Грейга в тыловых конторах Черноморского флота началась настоящая война двух финансовых группировок – старой греческой и новой русско-еврейской – за власть над Черноморским флотом и над черноморскими портами. И если в Николаеве, Одессе, Таганроге и других портах эта война протекала в основном в береговых конторах, то в Севастополе она докатилась и до боевых кораблей. По существу, две влиятельнейшие финансово-этнические группировки начали между собой настоящую войну за передел сфер влияния в Черноморском регионе.

К началу 30-х годов XIX века в Севастополе сложилась крайне негативная ситуация. Суть случившегося была в следующем. Дело в том, что морские офицеры, и в первую очередь офицерская молодежь, привыкли жить, не считая денег. Для этого в городе исстари существовала хорошо отлаженная система греков-ростовщиков, дававших офицерам деньги под небольшой процент. Однако с попустительства Грейга в Севастополе начался передел сфер влияния и вскоре подавляющее большинство греков были отлучены от своего ростовщического бизнеса, а их место заняли евреи. Не отставали от них и русские купцы. Мгновенно резко подскочил процент за кредиты, неискушенные в финансовых делах мичманы и лейтенанты, привыкшие жить в долг, разумеется, продолжали пользоваться услугами кредиторов, но уже не греков, а евреев, с каждым заемом все больше и больше влезая в долги. А потому спустя некоторое время практически весь офицерский состав Черноморского флота был не только не в состоянии вернуть местным ростовщикам долги, но даже расплачиваться за проценты. Флот фактически оказывался в руках ростовщической мафии. Кто-то, отчаявшись выбраться из долговой ямы, кончал жизнь самоубийством, кто-то опускал руки и переставал интересоваться делами службы, думая только о том, как бы вернуть хоть кое-что. О ненормальной ситуации на Черноморском флоте было доложено Николаю I. Император быстро разобрался в ситуации. Так как никакой возможности восстановить старое положение дел уже не было, необходимы были