Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Противники билля провели яростную кампанию. Шум их первого большой протестного собрания, проводившегося в городской ратуше Калькутты 28 февраля 1883 г., долетал до Дома правительства. Они утверждали, что эта вредоносная мера разрушит все основы британского правления в Индии. Среди других вещей они использовали самые мрачные и жуткие страхи своих соотечественников, объявляя, что неисправимо коррумпированные индийские судьи будут злоупотреблять своей властью, заполнят свои гаремы цветом английских женщин.

Рипон и Илберт были объявлены предателями расы. Киплинг, который в качестве начинающего репортера непреднамеренно одобрял политику правительства, был изгнан из клуба в Лахоре. Он быстро изменил позицию, отразив европейскую паранойю в гротескном описании городской индийской толпы — «человеческого зверинца»: «Морды собак, свиней, хорьков и козлов, еще более ужасные из-за того, что приставлены к человеческим телам и освещены человеческим умом… Все они создают у зрителя впечатление диких животных, которых удерживают от убийства и насилия, и раздражаются из-за этого сдерживания»^[1408].

Расовые страсти угрожали закипеть и вылиться в «восстание белых»^[1409]. Поэтому Рипон отказался от билля. Однако индусы уважали его больше, чем кого-либо из вице-королей, а когда он уезжал в 1884 г., салютовали ему хорошо спланированными демонстрациями. Амритсар осыпал его розовыми лепестками. Калькутта сияла иллюминацией в его честь. Бомбей, украшенный не только «знаменами и лентами, флажками, вымпелами, девизами и гирляндами»^[1410], но и жемчугом и бриллиантами, устроил ему триумф.

Однако теперь многие из хорошо образованных индусов считали, что дружба между расами стала невозможной. Британцы показали свое истинное лицо. Они преподали урок и в организованной агитации. Индийский Национальный Конгресс поднялся из пепла билля Илберта.

Ничто лучше не раскрывает изначальную слабость этой националистической ассоциации, состоявшей в основном из индийских юристов и журналистов, чем тот факт, что ведущим в ней был шотландец. Аллан Октавиан Юм, сын радикального депутата Парламента, являлся высокопоставленным чиновником, чье отеческое правление пользовалось популярностью в северо-западных провинциях. Он даже придумал оригинальное усовершенствование виселицы, чтобы облегчить страдания. Говорили, что люди молятся, чтобы их судил Юм, а если их найдут виновными, чтобы он же их вешал.

Его карьера преждевременно закончилась — отчасти из-за настойчивых предупреждений о том, что судьба империи зависит от включения большего количества индусов в правительство. Это была скромная цель Конгресса, который впервые собрался в 1885 г. и надеялся быть «зачатком национального парламента»^[1411]. Но у него не имелось широко распространенной организации, существенных фондов, он не являлся общественно привлекательным. Поэтому фактически Конгресс не добился развития идеи. В Индии Юм с длинными свисающими усами, словно бивни моржа, ссылался на индийских коллег, как на своих детей^[1412]. Он-то и оживил призрак революции. В Британии Наороджи и другие агенты заигрывали со сторонниками самоуправления Ирландии под руководством Чарльза Парнелла и советовались с английскими антиимпериалистами — например, с Блантом. Последний убеждал индийских националистов «испугать и добиться всего от англичан путем принуждения дать им права белых»^[1413].

Блант давал плохой совет на то время, поскольку тогда достижение целей путем принуждения было британской прерогативой. Это на дороге в Мандалей продемонстрировал преемник Рипона лорд Дуфферин. В двух более ранних войнах Британия довели Бирму до состояния очень бедной и нестабильной страны. У нее отрезали береговую линию и лишили ее плодородной дельты Иравади, что подняло цены на основные продукты питания — рис, рыбу и креветочную пасту (нгапи). Теперь, в 1885 г., лорд Рэндолф Черчилль, министр по делам Индии, забеспокоился из-за наступления французов в Индокитае и беспорядка в сократившемся королевстве владыки Тибо. Поэтому в своем «легком, веселом и беспечном стиле»^[1414] он одобрил покорение Верхней Бирмы.

Генерал Прендергаст наступал с ружьями и брошюрой с бирманскими фразами, «трудолюбиво составленной джентльменом, не знающим языка»^[1415]. В результате одной битвы удалось добиться капитуляции, что открыло дорогу к золотым пагодам и тиковым лакированным павильонам Мандалея. Тибо, который любил играть в крикет и являлся «господином всех вождей, носящих зонтики»^[1416], доставили на повозке, в которую были впряжены волы, к пароходу, стоявшему на Иравади. Ехал король среди плачущих подданных, ему предстояло на этом пароходе отправиться в ссылку. Его дворец стал фортом имени Дуфферина, а главные тронные залы превратились с гарнизонную часовню и клуб Верхней Бирмы.

В первую ночь оккупации пьяные британские солдаты сожгли королевскую сокровищницу, где находились генеалогические древа потомственной аристократии, написанные на оплетенных золотом пальмовых листах, обернутых в шелковые ткани. Через несколько дней почитаемый белый слон, которого содержали во дворце, сдох. Индийские солдаты вытащили его тушу через неприметные западные ворота. Трон Тибо, предположительно расположенный в центре вселенной, перевезли в музей в Калькутте, аи королева Виктория получила набор его драгоценностей, включая ожерелье с бриллиантовым павлином и золотую расческу, а также его лучшую корону^[1417].

Считая, что упрямые бирманцы не обеспечат поддающихся влиянию и сговорчивых марионеточных правителей, Дуфферин уничтожил старую схему управления и установил полностью чужеродную административную систему в стране, включив ее в сферу индийской администрации.

Это и другие оскорбления и унижения привели к долгой и яростной партизанской войне против захватчиков, которую вели принцы, крестьяне, разбойники и даже буддийские монахи. Целью британской «пацификации» было установление террора. Он включал порку, сожжение деревень, разграбление пагод, общие казни и наем представителей племени каренов, которые были христианами, для охоты за головами буддийских монахов.