Миклухо-Маклай. Две жизни "белого папуаса" - Даниил Тумаркин

Николай скучал по родным, по Петербургу и очень хотел съездить домой на каникулы. Но мать предупредила, что, если он появится в Петербурге, его «очень легко могут вместо Гейдельберга послать в Вятку»^[86], то есть отправить в ссылку. Такого же мнения придерживался его гимназический друг Василий Суфщинский. Он задал вопрос, стоит ли променять возможность получить за границей хорошее образование на месячное свидание. «Хорош промен, нечего сказать», — писал он Николаю^[87].

Вместо поездки домой Миклуха отправился на экскурсию по горам и долинам Шварцвальда, чтобы, как он писал, «немного поправить глаза и грудь, особенно глаза, которые в последнее время моего пребывания в Гейдельберге довольно сильно болели»^[88]. Николай исходил почти весь южный Шварцвальд, поднимался на наиболее высокие горы. «Чуть было не забрался в Швейцарию, — сообщал он, — но побоялся дороговизны и вернулся»^[89].

У нас нет точных сведений, на какие лекционные курсы записался Николай Миклуха в зимнем семестре 1864/65 года. Но из его предсмертной автобиографии следует, что он изучал тогда в Гейдельберге физику, химию, геологию, философию, уголовное и гражданское право. Это означает, что юноша все еще колебался в выборе своего жизненного пути и пытался сочетать выполнение настойчивых пожеланий матери с изучением общественных наук, на время приглушивших его увлечение естествознанием.

Записи лекций, которые он вел в Гейдельберге, и выписки из прочитанных книг свидетельствуют о том, что Николая тогда интересовали идеи социалистов-утопистов, особенно Р. Оуэна и А. Сен-Симона. Но властителем его дум, по-видимому, оставался Н.Г. Чернышевский. Роман «Что делать?», привезенный им из Петербурга, был в те годы его настольной книгой. Примечательно также, что Николай попросил мать прислать ему труд Дж. Ст. Милля «Основания политической экономии», изданный на русском языке в вольном переводе, с предисловием и примечаниями того же Чернышевского^[90]. В этих текстах содержались важные соображения по политической экономии, философии и некоторым естественным наукам.

Летом 1864 года Николай узнал из письма матери о гражданской казни Чернышевского и его отправке на каторгу в Сибирь. Это известие потрясло впечатлительного юношу. Он попросил прислать ему портрет Чернышевского, срисовал его и, хотя сам испытывал материальные лишения на чужбине, пытался помочь деньгами своему кумиру^[91].

Между тем в русском студенческом землячестве в Гейдельберге не осталось незамеченным изменение обстановки в России. Расправа над Чернышевским и его ближайшими соратниками, постепенное успокоение в деревне, упадок студенческого движения свидетельствовали об относительной стабилизации режима, временном спаде революционной борьбы. После отмены крепостного права правительство Александра II продолжало, пусть медленно и непоследовательно, политику реформ (земская, судебная и др.), создававших предпосылки для модернизации страны. Крах романтических надежд на скорую народную революцию стал очевиден.

Многие русские студенты-гейдельбержцы, переболев юношеской болезнью революционности, вернулись на родину, где завершили университетское образование и, превратившись в умеренных либералов, поступили на государственную службу. Со временем некоторые из них достигли высоких должностей и чинов, но и эти сановники не без сентиментальности вспоминали о своих «юношеских безумствах» в Гейдельберге.

Николай Миклуха, как мы уже знаем, в 1864 — 1865 годах не смог приехать в Россию даже на каникулы. Он и далее оставался за рубежом, но не как политический эмигрант, а для углубленного постижения наук. Дело в том, что перемены в России и фактический распад русского студенческого землячества в Гейдельберге оказали глубокое влияние на умонастроения Николая. Он решил прекратить активную политическую деятельность, посвятив себя отныне только науке.

Прослушав в Гейдельберге лекции по широкому спектру научных дисциплин, юноша принял решение вернуться к своей «первой любви» — естествознанию, культ которого еще более окреп в России к середине 1860-х годов^[92]. Престиж естественных наук был тогда очень высок и в Западной Европе, особенно в Германии, так как передовые круги в этих странах — подобно русским революционным демократам — видели в успехах естествознания необходимую предпосылку для преобразования человеческого общества. Миклуха разделял эти воззрения. Решив стать натуралистом, он не отказался от общественной деятельности, а лишь избрал такую ее форму, какую счел для себя подходящей в тогдашних условиях. Позднее это свое кредо Николай выразил в афористической форме: «Единственная цель моей жизни — польза и успех науки и благо человечества»21.

Ввиду продолжающихся уговоров матери, которая желала, чтобы сын получил за границей приносящую материальный достаток специальность, предпочтительно в области «механики», Николай не сразу осуществил свое намерение. Летний семестр 1865 года он провел в Лейпциге, где — вопреки сведениям, содержащимся в его предсмертной автобиографии, на которой основываются биографы, — поступил не на медицинский, а на камеральный факультет. Такие факультеты, существовавшие в XIX веке в некоторых немецких университетах, готовили специалистов для работы в органах управления, сельском хозяйстве, лесоводстве, горной промышленности, торговле и т. п. Проведя разыскания в архиве Лейпциге кого университета, автор этих строк обнаружил материалы о том, что «Николай Миклухо» (так он обозначен во всех документах) был зачислен 19 апреля 1865 года на камеральный факультет^[93]. Здесь он оплатил и прослушал четыре курса лекций: «1. Физическая география (проф., д-р Науманн). 2. Теория национальной экономии, сравнительная статистика и государствоведение Германии (проф., д-р Рошер). 3. История греческой философии (проф., д-р Зайдель). 4. Учение о костях и сухожилиях (проф., д-р Вебер)»^[94]. Поначалу создается впечатление, что Николай, поступив по желанию матери на «прикладной» факультет, продолжал расширять свой кругозор и «зондировать» разные науки. Но привлекает внимание курс «Учение о костях и сухожилиях»: похоже, уже тогда юноша обдумывал возможность получить медицинское образование, которое давало «надежную» профессию и в то же время открывало путь к изучению большого цикла естественных наук.