Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж

По правде говоря, если его и волновало, является ли Иисус Мессией, то мне все равно. Иисус есть Иисус, и этого достаточно.

— Может, оно и к лучшему, — заключил отшельник, — что этот человек не объявляет себя Мессией, ибо, как вы знаете, Закон Моисея гласит: ложный пророк должен быть предан смерти.

Нет, я этого не знала. В отличие от закона о колдунах и некромантах этот закон применялся редко.

После того, как мы помогли ему скатать свитки — они содержались у него в страшном беспорядке, а сырость пещеры не способствовала их сохранности — он в благодарность выделил нам несколько листов, на которых я и пишу.

Потом отшельник указал на груду свитков, лежавшую в углу пещеры отдельно, и с гордостью заявил, что там записаны все его мысли с того времени, как он начал свое отшельническое житье. Я же невольно подумала о том, для кого эти мысли предназначены, сможет ли кто-то когда-нибудь с ними познакомиться? Впрочем, таких мудрецов это, кажется, не волнует: они пишут для себя, а читатели, хочется верить, найдутся потом.

Дорогой брат, я посылаю тебе свою любовь и прошу тебя, как мы договаривались, прочесть маленькое письмецо, которое я вкладываю для Эяишебы, а потом сохранить его для нее, на будущее. Как-нибудь с утра сходи на могилу Иоиля и скажи ему, что я любила его, от моего имени и моими словами. Ты отыщешь их.

Твоя сестра Мария,

Дорогая моя малышка!

Я думаю о тебе каждый день, и каждый день я вижу что-нибудь, о чем мне хочется рассказать тебе. Сегодня это была большая черепаха, которая пряталась под кустом на холме. Я с трудом ее разглядела, она затаилась неподвижно и была такого цвета, что сливалась с травой и почвой. Будь у меня эта возможность, я отнесла бы ее тебе, чтобы ты играла с ней как с домашним зверьком: черепахи, они, хоть и выглядят страшновато, очень миролюбивые. Но если у тебя когда-нибудь заведется черепаха, не делай ошибки и не думай, что они медлительны. Если ты положишь ее на спину и отойдешь надолго, она запросто перевернется обратно и уползет, и ты ее ни за что не отыщешь!

Моя милая Элишеба, завтра я найду что-нибудь еще, что, я думаю, ты должна знать о прекрасном мире, в котором ты живешь. А когда мы снова будем вместе, мы пойдем гулять и будем глядеть на все, о чем я написала с утра до вечера. Пусть Бог Авраама и Исаака, Иакова и Иосифа, Сарры, Ревекки, Рахили и Лии хранит тебя в своих руках, пока не могу я.

' ' Твоя любящая мать.

По прошествии сорока дней, когда Мария и ее спутники направились в сторону Вифсаиды, ей показалось, что это время настало слишком скоро. Самостоятельное путешествие сильно изменило их, и они были не прочь продолжить свои странствия.

У колодца на окраине Вифсаиды они встретили Иоанну и Филиппа.

— Никого пока нет, — сказал Филипп. — Значит, мы первые. Мы можем подождать здесь.

Он прислонился к каменной стенке колодца, прикрыл глаза ладонью и посмотрел на Сусанну.

— Мы тут привели кое-кого, чтобы познакомить с Иисусом, — объяснила Мария. Было приятно снова увидеть Филиппа и Иоанну. Теперь они казались ей родными людьми. — Я исцелила eel — выпалила она. — Избавила от демонов!

— Ты хочешь сказать, что Господь исцелил ее, — поправил ее Иоанн.

— Да. Да, конечно! Это был Бог. В Хоразине. Я призвала Бога, и Он ответил.

— Тебя это, похоже, удивило, — заметил Филипп.

Мария кивнула.

— Пожалуй, что так.

Да, ей и вправду показалось удивительным, что Он откликнулся на просьбу такой женщины, как она. И этим, может быть, окончательно подтвердил то, во что ей до сих пор с трудом верилось — ее полное исцеление. До последнего времени Марии постоянно казалось, что люди, глядя на нее, видят, какой она была до изгнания демонов. Теперь это прошло. Кто же тогда кого исцелил?

— Не волнуйся, мы тоже очень удивились, — улыбнулась Иоанна. — Явившись в первый на нашем пути город, Эндор, мы страшно нервничали и даже надеялись, что никто не захочет с нами разговаривать. — Она подошла к Сусанне. — Добро пожаловать. Рада видеть, что к нам присоединяется еще одна женщина.

Сусанна, однако, не слишком обрадовалась, и Мария пояснила:

— Я не думаю, что она будет с нами постоянно. Муж ожидает ее возвращения.

— Но мне так хочется встретиться с Иисусом, — тихонько промолвила Сусанна. — Я должна остаться хотя бы до той поры.

Пока они ждали, горожане подходили к колодцу, чтобы набрать воды на закате, толпились вокруг, привязав своих ослов к росшим невдалеке пальмам. Они наполняли сосуды, непринужденно приветствовали учеников, а разговоры вели все больше о происходившем сейчас сборе винограда.

— Женщины танцуют в виноградниках, при свете факелов, — сказал один здоровяк с многозначительным кивком. — Лучше присоединяйтесь к нам!

Иоанн только улыбнулся.

— А вы где побывали? — спросил Филипп, после того как толпа у колодца схлынула.

— В холмах Верхней Галилеи, — ответила Мария— Мы начали с Хоразина, а потом двинулись дальше вверх, в горы, где было очень мало людей. Там, наверху, мы видели дикие скалы и ущелья, густые кедровые и кипарисовые леса, но никаких деревень. Потом мы спустились и побывали в нескольких поселениях, через которые идет дорога на Тир и Дамаск. Но самого большого успеха нам удалось добиться в нашем первом поселении, в Хоразине. А как все прошло у вас?

Филипп и Иоанна рассказали о своих впечатлениях от Эндора, где их выставили из синагоги, и о том, как дела немного исправились впоследствии, когда им удалось исцелить нескольких калек.

— И никаких демонов? — спросила Мария.

— Ну. некоторые люди, особенно те, которые вышвырнули нас из синагоги, вели себя как бесноватые, но все-таки настоящими одержимыми они не были. Мне ли этого не знать? — рассмеялась Иоанна.

Они устали, ибо в трудных странствиях не жалели себя, а теперь черпали силы и отдохновение в беседах друг с другом. В тот вечер ученики Иисуса поели из общего котелка и потом рано легли спать, заночевав в поле, с которого уже убрали урожай. Им было не до праздников виноградарей, да и куда бы они пошли, со слипающимися от изнеможения глазами и подкашивающимися ногами?

На следующее утро на рассвете появились Матфей и Фома, следом за ними пришли Иуда и Иаков Большой. Матфей выглядел заметно похудевшим, как будто ходьба пешком и скудное питание одолели-таки его плотное сложение. Более того, он еле держался на ногах, а едва подойдя к колодцу, зачерпнул один за другим несколько ковшей воды и осушил все до капли. Фома вроде бы не похудел, но как-то подтянулся и стал строже, словно повидал нечто, не прошедшее для него бесследно.

— Друзья мои, где вы побывали? — спросил Иуда.

Даже он, обычно такой бойкий, говорил устало.

— Мы вернулись в Гергесу, — сказал Матфей.