Похвала Сергию - Дмитрий Михайлович Балашов

И значит, первейший завет Христа о любви и дружестве ближних не исполнен и не исполняется ныне в русских обителях.

И значит, совокупления духа дружества, совокупления русичей на благо родимой земли не творится сим разноствующим киновийным житием, каждый спасает тут только себя, но отнюдь не брата своего во Христе!

И значит, подвиг, начатый им на горе Маковец, грозит изойти на ничто так же, как и многие прочие, благие по начатку своему деяния русичей, так же, как ничем завершился путь брата Стефана, ставшего игуменом столичного монастыря и утерявшего высоту духовную за суетою и прелестью мира.

Все это понял Сергий в тот час, над тем решетом гнилого хлеба.

И слава Господу, что искус престал в тот раз счастливо для обители, ибо назавтра же неизвестным дарителем были присланы в обитель возы с хлебом и обилием, а монахи с той поры уверовали в благодатную прозорливость своего духовного пастыря, хотя Сергий в тот миг воистину не догадывал о нежданном спасителе.

Голод, тем паче такой, временный и случайный, забывается быстро. Братия вскоре уже и не поминала о нем. Но Сергий с тех самых пор положил в сердце непременно устроить общую трапезу и общее житие и ждал теперь лишь обещанной Алексием подмоги, которую привезет… должен привезть! Или сам авва Алексий, или даже Леонтий Станята, Станька попросту, молодой послушник, новгородец, прибившийся было к Троицкой обители, которого Сергий, испытав и понявши, что уединенное киновийное житие не для него, отослал в спутники к Алексию, собиравшемуся в Царьград, благо Станята, неведомо как, почти самоуком, научился разуметь по-гречески.

А братия дружно работает ложками, черпая варево из больших деревянных мис, оживленно переглядываются, дарят друг друга то улыбкою, то пристойным в застолье словом. Они радуют ныне, что вместе, но продолжат ли радовать, когда «вместе» станет законом и иначе будет уже нельзя?

Глава двадцать первая

Из кого поименно состоял первый набор, так сказать, Сергиевой паствы, те самые двенадцать учеников, мы теперь, через шесть столетий, уже не узнаем. Епифаний называет четверых: Василия Сухого, Якуту, ставшего посыльным обители, и Онисима с Елисеем, оба в обители Сергия служили дьяконами, но, по-видимому, один за другим, то есть Елисей после смерти отца. Все прочие имена гадательны, ибо известны главным образом те из его учеников, которые впоследствии сами явились основателями новых обителей. Из них с какой-то долей вероятности к числу двенадцати первых возможно отнести преподобного Авраамия Галицкого (Чухломского). Так считает, во всяком случае, архимандрит Никон, автор «Жития Сергия Радонежского», написанного в конце прошлого столетия. Авраамий скончался в 1375 году, в глубокой старости, то есть был на двадцать-тридцать лет старше самого Сергия. Авраамий, удалясь в дикие окрестности Галича, обрел на горе чудотворную икону «Богоматери Умиление сердец», где и поставил свою келью. Позднее, по просьбе галицкого князя, перебрался в Галич и создал монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы. Удаляясь раз за разом от уже созданной обители, он воздвиг четыре богородичных монастыря.

Одним из первых можно считать и Павла Обнорского, или Комельского, московича. В обители Сергия он проходил послушание на кухне и в трапезе. Затем был в келейном послушании у самого игумена Сергия. Через несколько лет, попросивши благословения, удалился в лес, где пробыл пятнадцать лет. Потом же, когда стала собираться братия, опять удалился, вновь попросив благословения у Сергия. Остановился в Комельском лесу, над речкой Грязовицею, где поселился в дупле старой липы и жил тут три года, неведомый никому. Потом перешел на реку Нурму, где поставил себе крохотную, только влезть, келью. Сергий Нуромский, друг и духовный отец преподобного Павла, однажды пришел к нему «на погляд» и увидел, как стаи птиц вились над ним и сидели у него на плечах и на голове, а он кормил их из своих рук. Тут же стоял и медведь, ожидя угощения, лисицы и зайцы бегали кругом, тоже в чаянии пищи от подвижника. Уже при митрополите Фотии Павел устроил общежительный монастырь. Умер он стодвенадцатилетним старцем в 1429 году.

Сергий Нуромский, родом грек, пришел в обитель Сергия с Афона. По благословению преподобного основал на реке Нурме монастырь Преображения Господня. Скончался Сергий Нуромский в 1412 году.

В двадцати верстах от обители Павла еще прежде него основал обитель Воскресения Христова другой ученик Сергия Радонежского «из первых» – Сильвестр Обнорский. Он долгое время жил в лесу один, никому неведомый, но и после основания обители часто удалялся в глушь для молитвенного сосредоточения. Скончался он в 1379 году.

В числе первых надобно назвать и преподобного Андроника с его учеником и продолжателем Саввой.

Андроник, «тихий, кроткий, смиренный», был родом из Ростова, земляк Сергию. Сергий Радонежский очень любил этого своего ученика. Когда митрополит Алексий в 1361 году построил обетную обитель на Яузе, то испросил у Сергия ученика в игумены, и Сергий дал ему Андроника. Тут, в этом монастыре, возникла значительная школа иконописи, из которой вышли два русских гения: Андрей Рублев и Даниил Черный, которые расписывали храмы и в Москве, и во Владимире, и в Троице, где Андрей создал не только живопись самого собора, но и иконостас, оставив потомкам свою несравненную «Троицу», вдохновленную уже тогда покойным аввою Сергием.

В том же 1361 году возникает обитель Пешношская, основанная Мефодием, который в молодых летах (то есть, видимо, тоже в числе первых двенадцати явился к Сергию) жил в Троицкой обители несколько лет, а затем уединился в глуши дубового леса за рекой Яхромою. Сергий приходил к нему, в частности, посоветовал новое, более сухое место для строительства монастыря. Преставился Мефодий спустя восемь месяцев после кончины своего великого старца, 14 июня 1392 года (или 1393-го).

Уже с архимандрита Симона, появившегося в обители в годы великого мора и первым нарушившего апостольское число «двенадцать», количество братии быстро умножается. В те же годы великого мора возвращается в обитель Стефан и приводит своего сына, Ваняту, которого Сергий постриг в 1354 году с именем Федора.

Федору предстояло великое поприще духовной и государственной деятельности. Он был духовником великого князя Дмитрия, боролся за митрополию, не раз ездил в Константинополь, став архиепископом города Ростова, основал там Богородице-Рождественский женский монастырь. Около 1370 года Федор, выйдя из Троицкой обители, основывает свой (Симонов) монастырь на берегу Москвы-реки. Он был человеком высокой культуры, отлично владел греческим, сверх того был и художником-иконописцем, незадолго до смерти преподобного нарисовавшим его портрет, «парсуну», как позже называли этот жанр живописи на Руси.

Из Симоновской обители вышли два