Американская сага. Сборник - Гор Видал

— Ты расстроен, Чарли. Все время кусаешь ногти. Плохой признак.

— Извините меня. Правда плохой признак. Что-то мне невесело, иной раз думаю: как жить дальше?

— Надо просто жить, Чарли.

— Иногда это просто нестерпимо.

— Тогда умри. Все мы умрем. Но умирать надо, как говорится, мужественно.

Мы с Сэмом Свортвутом сопровождали полковника в лодке на Статен-Айленд. Погода стояла прекрасная. Теплый ветер с запада подернул серебром гладь реки. Полковник лежал на подстилке и в последний раз смотрел, как вдалеке исчезает Нью-Йорк. Легко написать такое, а поверить трудно. Втайне я думаю, оба мы ждем, что он проснется однажды, выпрыгнет из постели и крикнет: «Вперед, в Техас!» — и начнет свою блистательную жизнь сначала.

Широкая шляпа прикрывает от солнца голову полковника, прячет от нас его глаза. Молча разглядывает он корабельные мачты, заслоняющие берег в том месте, где когда-то был Ричмонд-хилл.

— Прошлой ночью мне снился Квебек. — Бэрр говорил так тихо, что только я слышал его. — Мне кажется, это был Квебек. Я катился на санках. По снежному склону. С такой быстротой. Очень приятное ощущение.

Сэм Свортвут сошел с носа лодки, на котором он восседал гордым осанистым украшением.

— Вам понравится Статен-Айленд, полковник. Знаете, он все тот же, те же большие здания и сады.

— О, Сэм. Статен-Айленд — земной рай. — Полковник сохранил юмор. — Я бывал там во время Революции совсем молодым, моложе, чем сейчас Чарли, мы подплывали по ночам к укромным бухтам, крадучись пробирались через леса. — Он замолчал, будто потерял ход мысли. Но нет, и когда он снова заговорил, в голосе звучала необычайная печаль. — К счастью, я всегда попадал на остров ночью. Будь это днем, я, может, взглянул бы в эту сторону и вдруг бы увидел самого себя на реке спустя полвека, в лодке — полутруп, хотя все еще полон величия! — Он покачал головой. — Не знаю, что подумал бы молодой Аарон… и что он думает, если спрятался сейчас за зелеными деревьями и смотрит в нашу сторону.

Судья Эдвардс поджидает нас на пристани. С ним доктор и (к ужасу полковника) преподобный П. Дж. Ван Пелт.

Я иду по набережной рядом с носилками полковника к гостинице Уинанта.

— Если ты услышишь, — прошептал мне полковник по дороге, — что я умер в лоне голландской реформатской церкви, знай, что либо я совсем свихнулся под конец, либо духовные особы лжесвидетельствуют.

— Я включу это в ваши мемуары. Но почему бы вам не удивить всех и не выздороветь?

— Больше не хочу. — Полковник подмигнул мне, когда носильщики сильно качнули носилки. — Не в том дело, что я уже никуда не гожусь. В конце концов, мой дядюшка дожил до ста лет, и, значит, я просто юноша и еще двадцать лет могу гоняться за неверным счастьем.

Гостиница Уинанта небольшая, но чистая и приятная. Комнаты полковника расположены на втором этаже, есть балкон, где можно подышать воздухом в хорошую погоду. Хозяин гостиницы — медлительный человек с красным лицом, он гордится честью, которую собирается оказать ему полковник, умерев в его доме. Еще большее впечатление на него производит его сосед, судья Эдвардс, бодрый, юркий господин, ничуть не похожий на полковника, но явно к нему привязанный и ему преданный.

ГЛАВА ПЯТАЯ

7 июня 1836 года

Суд закончился, он очень походил на процесс Эльмы Сэндс, с той разницей, что тогда оставалось сомнение, действительно ли Леви Викс убил Эльму Сэндс; теперь же никто не сомневается в том, что Ричард Робинсон убил Элен Джуэт.

Последние три дня я провел в суде; еле нашел свободное место. К счастью, Старожила любезно встречают повсюду.

В первый же день в суде я понял, что где-то видел Робинсона раньше. Красивый румяный молодой человек, одетый по последней моде. Он весьма популярен: половина зала заполнена молодыми клерками, такими же, как он сам, они явно ему симпатизируют, впрочем, от них не отстают судья и присяжные.

Мадам Таунсенд не удалось произвести благоприятное впечатление, а ссылки ее на Библию вызвали общий смех. Не лучше выглядели и девицы, которые по очереди засвидетельствовали, что Робинсон был на Томас-стрит в ночь убийства. Всякий раз, когда кто-нибудь из девиц говорил, клерки хихикали, а свидетельницы начинали краснеть и заикаться.

На второй день суда для всех уже стало очевидным, что Робинсон убил Элен (по неясным причинам); столь же очевидным казалось, что привлекательный юноша с хорошо подвешенным языком, попавший в компанию греховных женщин, заслуживает снисхождения суда. Да и кто такая, в сущности, Элен Джуэт? Мусор, который надо поскорее вымести за дверь. Конечно, никто, кроме меня, не хотел, чтобы сильная розовая шея хрустнула на виселице в городской тюрьме.

О, чего бы я ни отдал, чтобы хоть часок пройтись Тамерланом по нью-йоркским улицам! Мадам Таунсенд — выпотрошить. Голову судьи водрузить на пику. Робинсона четвертовать, медленно разрубить на части.

От этих грез о мести меня пробудила знакомая фигура, пробиравшаяся мимо по проходу. Это был Уильям де ла Туш Клэнси, при виде меня он ухмыльнулся. И не без оснований. Я сразу вспомнил все.

Клэнси с мужчиной-проституткой притаились в тени Воксхолл-гарденс; Элен тогда насмехалась над юношей. Юноша был Ричард Робинсон!

Я чуть не закричал: «Стойте! У меня есть доказательства!» Но я ничего не сказал; нет у меня никаких доказательств. Я могу лишь предполагать.

Мадам Таунсенд показала, что Робинсон нравился Элен, а он «считал ее хорошенькой — для девицы — ну, девицы такого сорта — в том месте, куда меня заманили, и я не мог воспротивиться, — а я так хотел удержаться, Ваша честь, хотел сберечь свои деньги, чтобы жениться». Слезы текли из больших голубых глаз.

Обвинение так и не установило мотива преступления (а найти его было необходимо — подлинный или выдуманный), и умный адвокат одну за другой отвел все улики. Свежая побелка есть на многих заборах и дверях, а потому — на многих невинных брючинах. Миниатюра (вернут ли ее мне? и хочу ли я ее получить?) была подарена Робинсону за несколько недель до убийства. Следы ткани на топорике? Что ж, никто не отрицает, плащ лежал на топорике, который оставила в комнате служанка О’Мэлли.

Но если Робинсон невиновен, кто же виновен?

Защита дала мастерский ответ на очевидный вопрос.

«Вскоре после того, как Робинсон вышел, уже около полуночи кто-то проник в комнату Элен Джуэт. Остановимся на мгновение и взглянем на известные нам детали в ином свете. К примеру, дорога, которой, как