Иноплеменники России в Отечественной войне 1812 г. - Валерий Ульман

Росси (Россий) Игнатий Петрович: «В кампании 1806–1807 гг. сражался при Пултуске, под Гейльсбергом и Фридландом. За мужество и отвагу произведен 12 декабря 1807 г. в генерал-майоры. Отечественную войну 1812 г. встретил командиром бригады 4-й пехотной дивизии 2-го корпуса в 1-й Западной армии. Бригада отстаивала Смоленск 5 августа. На Бородинском поле Росси был тяжело контужен в голову. За стойкость и умелое руководство действиями бригады, выдвинутой в первую линию сражающихся на направлении главного удара, награжден орденом Св. Владимира 3-й ст. В строй вернулся через год, так до конца и не излечившись. За Лейпцигскую битву 1813 г., в которой Росси командовал 13-й пехотной дивизией, был удостоен ордена Св. Анны 1-й ст. Во время осады Магдебурга отражал попытки неприятеля прорвать блокаду, за что получил от прусского короля орден Красного Орла 2-й ст. Исключительной распорядительностью характеризовались его действия и при осаде Гамбурга, за что ему была вручена шпага, украшенная алмазами и надписью «за храбрость».». (С. 538–539)

Генерал-лейтенант Коновницын в рапорте Барклаю- де-Толли, от 6-го числа, пишет: «…в пять часов пополудни прибыли со мною на место сражения и остальные полки вверенной мне дивизии, кои поставлены были левее большой дороги и немедленно введены в дело. Сильное действие неприятельской артиллерии выдерживано было с отменным мужеством и не могло произвесть ни малейшего замешательства. Около вечера неприятельские колонны, предшествуемые множеством стрелков, сделали решительное движение против войск, большую дорогу прикрывавших, и успели было несколько их потеснить, но полковник Кикин, поручик Граббе и штабс-ротмистр де-Юнкер поспешили собрать рассеянных людей в колонны и, поощряя их собственным примером, при барабанном бое, стремительно ударили в штыки на неприятеля, который был немедленно сбит и прогнан, а тем самым и покушение его совершенно уничтожено, причем полковник Кикин ранен. Атака в штыки была снова еще повторена полками, стоявшими правее тех, кои сделали первое нападение, после чего сильнейший ружейный огонь возобновился опять с обеих сторон и продолжался до глубокой ночи. Екатеринославский гренадерский полк прибыл на вечер и участвовал в деле. Место сражения осталось совершенно удержанным».[116]

В битве за Смоленск, храбро сражались артиллеристы. Умело руководил 12-й артиллерийской бригадой подполковник Нейдгардт – «командуя на бастионе двенадцатью орудиями, против коего неприятель несколько раз покушался построить батареи, но прицельными выстрелами бывши всегда сбит и опрокинут, не мог привести в действие вредного для батарей и колонн наших намерения».

Подполковник Винспиер – «против среднего бастиона неприятель покушался несколько раз построить батарею, но в то же время был сбит и опрокинут от прицельных его выстрелов».

26-й артиллерийской бригады подполковник Шульман – «командуя батареей, из шести орудий батарейных состоящею, сбил неприятельскую батарею, которая, быв поставлена на высоте, весьма вредила как нашей батарее, так и колоннам; неприятельская батарея, превосходящая числом орудий своих вдвое более сей, хотя и нанесла вред нашей батарее, подбив орудие, но за всем тем присутствие духа, хладнокровное ободрение подчиненных, прицельные выстрелы, кои поверяемы были сим неустрашимым подполковником, заставляли несколько раз неприятельскую батарею молчать и, наконец, подбитые неприятельские орудия принуждены были оставить выгодные для них места и отретироваться».[117]

Нейдгардт Павел Иванович: «Отечественную войну 1812 г. подполковник Нейдгардт встретил в составе Главной квартиры 1-й Западной армии. Находился в сражениях под Витебском, за Смоленск, при Бородине, где отвечал за размещение войск и укрепление позиции. За показанные при Бородине «большую расторопность и искусство» был награжден чином полковника. «Особенные отличия» в кампании 1813 г. принесли ему 15 сентября чин генерал-майора. За Лейпцигскую битву удостоился орденов Св. Георгия 3-го кл. и шведского Меча. В 1814 г. был награжден орденами Св. Анны 2-й ст. – за Суассон и Лаон и 1-й ст. – за Париж». (С. 491)

В ночь с 5 на 6 число «войска наши оставили город Смоленск и следовали к городу Дорогобужу. Генерал-майор Корф, выступя после всех из города, составлял оберегательный отряд первой колонны,… Едва сия колонна успела отойти от Смоленска 7 вёрст, как была» атакована французами. «Сражение было жаркое и кровопролитное, продолжавшееся 10 часов».[118]

Бой за Смоленск был жесточайший, «тысячи страдальцев с разрубленными лицами, с истерзанными членами, которых путь был обозначен струями крови, наполняли улицы, между пылающими строениями; а неприятельские ядра и гранаты, поражая искавших спасения и устилая город их трупами, увеличивая общее смятение. Достигнув Малаховских ворот,… принц Евгений поспешил на встречу своей дивизии и, по прибытии в город тотчас отрядил Тобольский и Волынский полки к Раченке,… Сам же принц Виртембергский с 4-м егерским полком и генерал Коновницын с частью своей дивизии кинулись на неприятелей, приступавших к Малаховским воротам, и опрокинули их…принц Евгений, устремился с своими егерями из Малаховских ворот в прикрытый путь, занятый Французами; первые ряды его колонны пали под пулями густой неприятельской цепи; но это не остановило храбрых: батальон, шедший в голове полка, под командою майора Гейдекена, выбил неприятеля штыками из прикрытого пути. Не менее удачно русские войска отбивали многократные атаки Поляков в Раченке…После дня, ознаменованного гибелью многих тысяч людей и опустошением столицы древнего русского княжества, настала ночь не менее страшная. Барклай-де-Толли, не имея возможности продолжать оборону пылающих развалин Смоленска, приказал Дохтурову очистить город».[119]

«Отдать даром, без упорного боя, Смоленск, казалось для русских людей столь же немыслимым, как впоследствии было совершенно невозможным уступить без боя Москву. В то же время не лишено значения и то соображение, что постоянное преднамеренное отступление без боя вглубь страны несомненно показалось бы Наполеону подозрительным и он, вероятно, тогда же разгадал бы тот план, который привёл его к конечной гибели…а такие кровопролитные бой, как сражение под Смоленском, а затем и Бородинское, содействуя ослаблению неприятеля морально и физически, в то же время отлично замаскировывали наши истинные, впоследствии окончательно и твёрдо определившиеся, намерения».[120]

Комментарий Клаузевица: «Барклай достиг своей цели, правда, чисто местного характера: он не покинул Смоленска без боя… Преимущества, которыми располагал здесь Барклай, заключались, во-первых, в том, что это был бой, который никоим образом не мог привести к общему поражению, что вообще легко может иметь место, когда целиком ввязываются в серьёзный бой с противником, обладающим значительным превосходством сил. Потеряв Смоленск, Барклай мог закончить на этом операцию и продолжить своё отступление.»[121]

Богданович, отмечает, что «обороняя Смоленск, он оборонял святыню русского народа. После продолжительного отступления, причину и выгоду которого понимали весьма немногие, надлежало дать какое-либо удовлетворение народной