Красная площадь и её окрестности - Михаил Кириллов

В середине сентября 1991-го года у нас на факультете прошло последнее партийное собрание. В зале сидело человек сорок. Было объявлено о запрещении в Вооруженных Силах КПСС и о сдаче партийных документов. Все молчали. Я попросил слова и сказал, что считаю запрещение партии произволом Ельцина, и что отныне я сам себе ЦК партии. Хирург профессор Н.М.Кузнецов тихо ответил мне в полной тишине: «Подпольщик!» Думали-то все одинаково, так мне казалось. Посидели ещё. Партийные деньги решили передать подшефному детскому дому. И разошлись в непартийное никуда.

Заговор предателей в Беловежской Пуще в конце 1991 года официально завершил ликвидацию Союза Советских Социалистических Республик.

1 мая 1993 г. в Москве режим Ельцина показал свои волчьи зубы. Как и все, я был потрясен зрелищем блокады Октябрьской площади и разгона демонстрации москвичей. Власть создала объективные условия неотвратимости побоища. Имению она, предложившая людям встать на колени, – первый и главный преступник. Советские люди в очередях настоялись, но не на коленях же. Расчет был точным. Он был нужен тем, кому снится самодержавие. Теперь будут строить тюрьмы, чтобы упрятать подальше протест «уголовников» и позволить, наконец, свободно грабить свою страну.

Лавочники, казаки, жандармы и… интеллигенция, ударившаяся в бизнес, – опора режима. После Первомая 1993 г. он будет существовать в глазах честных людей только как режим. Режимной становится и армия, откармливаемая за счет народа. Армия, в которую и за деньги никого загнать нельзя, разве что безработных.

Процесс перерождения бывших якобы коммунистов, позже якобы демократов в палачей исторически неизбежен. Это обычная эволюция представителей мелкобуржуазной среды. Но и протест неизбежен. Глумление над людьми труда восстановит в них память о средствах борьбы пролетариата за свое освобождение.

Только подавлением людей (а на что-то большее он не способен) режиму не решить своих проблем. Сознание собственной слабости станет во все большей степени будить в нем инстинкт самосохранения и укреплять жандармскую оболочку. Блокада демонстрации в мае 1993-го года была проявлением слабости «всенародно» избранной власти».

Эта мерзость вскоре сменилась целой серией мерзости. Ельцин своим Указом, нарушив Конституцию, которой присягал, распустил Верховный Совет России. Это случилось в сентябре 1993 г. и закончилось расстрелом безоружных людей у стен Останкино и расстрелом парламента из танковых орудий. Это видели и в Москве, и в Саратове. Это видел весь мир.

Неизвестно, что тяжелее было – кричать от боли или молчать…

Простые люди страдали. Страдали по-разному. Однажды мне позвонил домой врач-терапевт урологической клинки нашей больницы Иосиф Ефимович Медведь. Мы работали с ним рядом лет 15. Он почти ничего не видел. От остановки трамвая до клиники его всегда водили под руку шедшие на работу врачи-сослуживцы. Жена его тоже была инвалидом. Как он работал, объяснить было невозможно: ведь даже в больничном коридоре он шёл по стеночке. Великолепный вдумчивый и внимательный врач, он располагал к себе больных. Он умел слушать людей, и это помогало ему правильно ставить диагнозы. Он видел то, чего не видели зрячие специалисты. Они вечно спешили, а он никогда не спешил уйти от больного. Его уважали и как-то по-своему берегли даже грубоватые на слово урологи.

Он позвонил мне, чтобы сказать, что они с женой вынуждены уехать в Израиль, хотя родственников там не имели. Их, инвалидов, здесь, в России, с маленькими пенсиями ждала крайняя бедность, а в Израиле обеспечивали старость достойно. Мы это знали. Но звонил он мне, так как не хотел показаться неблагодарным из-за своего отъезда. Русские его товарищи так по-братски относились к нему все эти годы, что он мучился от одной только мысли, что кто-нибудь может счесть его предателем. Он просил извинения у меня и хотел, чтобы я понял безвыходность его положения. Он плакал. Нам обоим было больно. После их отъезда я уже больше никогда о нём не слышал.

Разные люди составили тогда эмигрирующий российско-израильский народ. Но из песни слова не выкинешь.