Король Георг V - Кеннет Роуз

«Его Величество поздравил их с решением этой сложной проблемы и указал, что, в то время как Франция и другие страны неделями существуют без правительства, наша конституция настолько эффективна, что лидеры партий, месяцами боровшиеся друг против друга в палате общин, оказались готовы встретиться в доме суверена и ради общего блага забыть о разногласиях, договорившись, как это произошло сегодня утром, о создании национального правительства в целях разрешения величайшего кризиса, с которым когда-либо сталкивалась Британская империя».

Прочитав маленькое наставление, король отправил их восвояси.

В полдень Макдональд вернулся на Даунинг-стрит, где его ждало по-прежнему не имеющее единой позиции правительство, члены которого были уверены, что премьер уже вручил королю их коллективное прошение об отставке. Ведь еще вчера вечером, расставаясь с ними, он заявил: «Я еду во дворец, чтобы отказаться от должности». Однако вместо этого Макдональд объявил, что теперь является главой национального правительства. «Когда я это сказал, все оцепенели», — записал он в дневнике. В то утро возобновилось массовое изъятие вкладов из Банка Англии, так что премьер-министр призвал своих коллег, пожертвовав собой, разделить с ним все тяготы власти. Сделать это согласились лишь трое: Сноуден, Томас и Сэнки. Однако, для того чтобы оправдать создание национального правительства, даже такого чисто символического присутствия лейбористов оказалось достаточно.

Выглядевший, по словам Уиграма, «усталым и измученным», Макдональд в четыре часа дня снова вернулся во дворец. Ему, наконец, позволили уйти в отставку как премьеру лейбористского правительства, но лишь для того, чтобы принять на себя обязанности премьер-министра национальной администрации. Когда ее члены два дня спустя официально вступали в должность, скорбный вид Макдональда подчеркивали его фрак и черный галстук. «Вы выглядите так, словно присутствуете на собственных похоронах, — поддел его король. — Наденьте белый галстук и представьте, что это Ваша свадьба». Однако премьер-министр был по-прежнему безутешен. «В этой должности чувствуешь себя одиноким», — признавался он.

Если бы король не проявил инициативы, не было бы никакого национального правительства. Всего за сутки Макдональд трижды порывался уйти в отставку, и король трижды его отговаривал. Затем он уступил и согласился остаться премьер-министром национального правительства — честь, которой Макдональд нисколько не гордился. Мотивы поведения политиков редко бывают столь низменными или же столь донкихотскими, как в этом нас пытаются уверить их противники, так что портрет, изображающий Макдональда амбициозным и льстивым придворным (на основе лейбористской мифологии), или же приносящим себя в жертву патриотом (так он сам себя представляет), одинаково является не совсем подлинным. За эти кризисные сорок восемь часов его желание покинуть пост премьера отнюдь не уменьшилось — пропал лишь порыв отказаться от него в пользу Артура Гендерсона. Как один из членов Большой пятерки, Гендерсон сначала признал необходимость урезать пособия по безработице, дабы спасти платежеспособность страны, но затем под давлением профсоюзов передумал — с этой его позицией согласилась половина кабинета. «Они выбрали легкий путь и безответственно переложили бремя проблем на других», — писал Макдональд после роспуска своего расколовшегося кабинета. А на следующий день он говорил Маргарет Бондфильд: «Пока в рабочем движении проявляется этот новый дух, лейбористское правительство должно избегать двух вещей: 1) приказов Конгресса тред-юнионов и 2) опасного кризиса».

Ничто так не толкает человека на противодействие, как ненависть и презрение к позиции другого; в этом смысле Гендерсон действительно спровоцировал Макдональда на создание национального правительства. С другой стороны, именно король взывал к его патриотизму и чувству долга, именно он ласкал слух премьера разговорами о его великом таланте государственного деятеля и укреплял решимость порвать со своим радикальным прошлым, насчитывавшим к тому времени почти полвека. Более того, король действовал уверенно и решительно. «Если бы я проиграл, — говорил он в начале сентября архиепископу Лангу, — через несколько часов наступила бы национальная катастрофа, так как о всеобщих выборах не могло быть и речи». Для человека пожилого, который совсем недавно пережил тяжелую болезнь и потерю близких, это являлось неплохим достижением. Финансово-политический кризис 1931 г. как будто восстановил и его физическую выносливость, и уверенность в себе. 24 августа, в тот день, когда король столь активно председательствовал на совещании с тремя партийными лидерами, а позднее уполномочил Макдональда сформировать национальное правительство, он успел сделать еще массу дел: гулял в саду Букингемского дворца; принимал за завтраком греческого короля, за чаем — свою тетку принцессу Луизу и за ужином лорда Кромера; навещал своего сына принца Генри, который выздоравливал в больнице после операции аппендицита; работал над бумагами и просматривал свою коллекцию марок. Уиграм описывал это так: «Наш капитан очень точным ударом разыграл одну из своих лучших подач. Он покончил с полосой неудач и спас свою команду. В конце игры он был в ударе и играл в полную силу, не обнаруживая никаких признаков усталости».

Однако лейбористская партия чувствовала себя преданной как королем, так и Макдональдом. Вот как Гарольд Ласки изложил причины этой укоренившейся враждебности: