Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

6

Между тем обстановка в стране становилась все хуже и хуже. За Иродом прочно закрепилась репутация умалишенного, который ударился в мистику и уже не способен ни на какие вменяемые действия. Казна опустела. Правительство бездействовало. Саддукеи требовали от синедриона взять всю полноту власти в Иудее в свои руки. Фарисеи призывали народ к смирению и покорности, сами показывая в этом пример для подражания. Но если в прежние времена их поведение вызывало уважение со стороны окружающих, то теперь, в обстановке всеобщего хаоса, они стали предметом насмешек. Молодые люди, завидев на улицах городов фарисеев, бросали им в лицо оскорбления и улюлюкали. О них стали говорить как о лицемерах, которые думают лишь о себе, а на то, что станется с народом, им наплевать. Получила хождение поговорка: «Если Предвечному будет угодно взять на небо всего двух людей, то одним из них наверняка окажется фарисей».

Не стало видно и слышно ессеев: они уверовали в полноту времени и со дня на день ожидали прихода Мессии. Зато зилоты разошлись вовсю: они уже открыто призывали к свержению с престола Ирода и провозглашению единственным царем над Иудеей Бога. В это тревожное, полное противоречий и неясностей относительно будушности страны время стали обретать популярность законоучителя Шаммай и Гиллель, собиравшие вокруг себя множество людей, ищущих ответы на свои непростые вопросы. Учили Шаммай и Гиллель не в школах, а академиях, созданных по образцу академии Платона ^[364]. Но и эти законоучителя, или, как их еще называли, книжники, становились объектами насмешек со стороны все той же молодежи. О них придумывали всякого рода байки и небылицы, вроде, например, такой, которая вошла позже в книгу «Агада» как достоверная история:

«Рассказывают про Гиллеля, что он нанимался на поденную работу и, получая полдинария в день, половину отдавал привратнику академии, а другую половину тратил на пропитание своей семьи.

Однажды случилось так, что он остался без заработка, и привратник не впустил его в академию. Тогда он взобрался на кровлю и, держась в полувисячем положении, припал лицом к решетчатому просвету, чтобы услышать слово Бога Живого из уст законоучителей Шаммая и Авталиона.

Случилось это – рассказывают – в канун субботы, в зимнюю пору. Выпал снег и засыпал его. Когда стало рассветать, Шаммай сказал Авталиону:

– Брат Авталион! Всегда в это время светало, а сегодня темно. Настолько ли облачно сегодня?

Взглянули наверх и видят человеческий облик в просвете. Взошли на кровлю и нашли Гиллеля покрытым слоем снега в три локтя толщиною. Очистив его от снега, умыли, умастили елеем и усадили у очага.

– Этот, – сказали Шаммай и Авталион, – заслуживает, чтобы ради него и субботний покой нарушить».

Но что было хуже всего, так это вконец распоясавшиеся сикарии. Грабежи и убийства происходили теперь не только в темное время суток, но и среди бела дня. Дошло до того, что шайка самых отчаянных сикариев численностью до десяти человек проникла во дворец Ирода, зарезала стражников и похитила из покоев погибшей царицы Мариамны, куда доступ решительно всем был строжайше запрещен, принадлежавшие ей драгоценности, включая носильные вещи.

Когда Ироду доложили о краже, царь пришел в неистовство. Самая мысль о том, что платья и украшения, которые некогда носила его любимая жена, теперь станут носить другие женщины или, того хуже, наложницы сикариев, вызвала у Ирода острое желание немедленно разыскать грабителей и казнить их, как казнил он некогда галилеянина Езекию и сто двадцать семь его товарищей по разбойничьему ремеслу. Несколько поостыв, он решил, что крови на его век достаточно, и что от него, как от царя, требуется не личная месть, а такое переустройство государства, которое вытеснит любое зло как из Иерусалима, так и пределов Иудеи. С этой целью он издал указ, по которому все воры, невзирая на их происхождение и социальный статус, подлежат немедленному аресту и продаже в вечное рабство в чужеземных странах.

На сикариев началась самая настоящая охота. В короткое время были выловлены и закованы в цепи десятки тысяч людей, заподозренных в кражах и убийствах. Хватали не только тех, кто явно был изобличен в разбойничестве, но и тех, кто сбывал краденое и покупал его. Успеху этой масштабной операции, охватившей всю Иудею, в немалой степени способствовали призванные на военную службу ветераны Ирода, с которыми он одержал немало славных побед, и тайные агенты, которые от долгого безделья сами стали пошаливать, наживаясь на горе и страданиях простых людей.