Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков - Теодор Гладков

В годы своей последней загранкомандировки в ГДР Александр Коротков через своих оперативных работников руководил десятками агентов, действующих в различных учреждениях, политических партиях, общественных организациях Федеративной Республики Германии и Западного Берлина. Многие из них были интереснейшими во всех отношениях личностями, как правило, высокоидейными. Они также доставляли в Карлсхорст важную, ценную, точную информацию. Но никто не мог сравниться по результативности и, как выяснилось позднее, мужеству и стойкости с Хайнцем Фельфе. В 1961 году Александр Коротков, в связи с десятилетием работы «Курта» в советской разведке и несомненные заслуги на этом поприще, представил его к награждению орденом. Однако новый глава ведомства Шелепин счел, что с «Курта» хватит так называемой «благодарности председателя КГБ», то есть, его, шелепинского «спасибо». Более того, раздраженным тоном бросил, что он вообще сомневается в искренности «Курта», полагая, что тот всего лишь «подстава» и двойной агент[197].

В ноябре 1961 года в результате предательства Хайнц Фельфе, Ганс Клеменс и Эрвин Тибель были арестованы. «Курта» осудили к 14 годам, «Хани» и «Эриха» соответственно к 8 и 3 годам тюрьмы. В 1969 году Хайнца Фельфе обменяли на двадцать одного агента западногерманской разведки.

После освобождения Фельфе поселился в ГДР и начал преподавать криминалистику на юридическом факультете Берлинского университета имени Гумбольдта, в котором в 1941 году он начинал учебу. Со временем Фельфе были присвоены ученая степень доктора права и звание профессора. В 1998 году профессор Фельфе отметил свое восьмидесятилетие. Он по сей день живет в Берлине…

Но вернемся в 1958-й год. Для Александра Короткова он ознаменовался сменой его обоих высших руководителей: в Берлине и в Москве.

В 1958 году в ГДР прибыл новый посол СССР Михаил Первухин. В свое время Первухин, будучи заместителем Председателя Совета Министров СССР и одновременно министром химической промышленности, сыграл видную роль в создании советской атомной бомбы, за что был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Один из умнейших и самых достойных людей в высшем руководстве страны, Первухин не сразу поддержал Хрущева в столкновении того с «антипартийной группой Маленкова, Молотова, Кагановича». За сей страшный грех Первухин был снят с высоких государственных постов и в наказание отправлен в «ссылку» — послом в Германскую Демократическую Республику. Надо отметить, что в Берлине Первухин держался с огромным достоинством и сразу завоевал уважение как у сотрудников посольства, так и в правительственных и партийных кругах ГДР. У Александра Короткова с Первухиным с первого же дня сложились прекрасные, вполне доверительные деловые отношения.

Хуже обстояло дело с начальством московским.

Долгое время председатель Совета Министров и Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев относился к Ивану Серову очень хорошо. Однако спустя некоторое время охладел к своему же выдвиженцу, что было свойственно многим «первым лицам» в нашей стране. Достоверно известно — не без усилий к тому со стороны Александра Шелепина. В недавнем прошлом преемник ветерана комсомола Николая Михайловича на посту первого секретаря ЦК ВЛКСМ (того, как тогда говорили, «бросили на культуру»), Шелепин в последнее время работал заведующим отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам.

8 декабря 1958 года генерал армии Иван Серов был освобожден от обязанностей председателя КГБ при СМ СССР и назначен начальником Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР и заместителем начальника Генштаба по разведке. Формально — для укрепления ГРУ.

На самом деле Серов стал в глазах Хрущева представлять некоторую угрозу. Серов работал наркомом НКВД Украины в те годы, когда первым секретарем ЦК компартии республики был Хрущев. Следовательно, он был прекрасно осведомлен о причастности Хрущева к массовым необоснованным репрессиям на Украине в те страшные годы. Теперь, будучи председателем КГБ, Серов, при желании, мог собрать достаточно компромата на «верного ленинца» и в бытность его — дважды в разные времена — причастным к таким же репрессиям в Москве и Московской области. Наконец, Серов сыграл важную роль в нейтрализации и аресте Берии, а, как справедливо замечено в Талмуде, ни одного доброе дело не остается безнаказанным. Не только Серов, но сам министр обороны маршал Жуков, принимавший личное участие в аресте Берии, спасший Хрущева при столкновении того с той же «антипартийной группой», был трусливо снят с поста во время ответственного визита в Югославию.

Недели две спустя после снятия Серова[198]председателем КГБ был назначен Александр Шелепин.

С самого начала у Короткова отношения с новым председателем не сложились. И дело заключалось не только в полной профессиональной некомпетентности Шелепина, чье знание вопросов разведки и контрразведки не выходило за пределы некогда популярных «Рассказов майора Пронина» писателя Льва Овалова, довоенного кинофильма «Ошибка инженера Кочина» и послевоенного «Подвиг разведчика». Если бы только это…

Шелепин принадлежал к расцветшей махровым цветом при Хрущеве категории профессиональных комсомольских активистов. Причем, ее высшего, самого прогнившего эшелона. Как правило, то были статные, рослые, самоуверенные ребята с непременно мужественными, плакатными лицами. Обязательно — достаточно четко выраженной внешности коренной национальности данной союзной или автономной республики.

Сотрудники ЦК ВЛКСМ и ЦК союзных республик уже хорошо одевались, носили галстуки, любили обращаться друг к другу на «ты», но по имени-отчеству. В поведении — по отношению к начальству тактичные и умело льстивые, ко всем остальным — бесцеремонные и хваткие. Во время учебы они пролезали на выборные комсомольские посты, что позволяло им еще до окончания вуза по скупой студенческой квоте вступать по меньшей мере кандидатами в члены КПСС.

Потом следовала работа в комсомоле — от райкома до ЦК, что на Маросейке. По достижении предельного возраста в 28–30 лет они переходили на ответственную, конечно, работу в партийные и советские органы, или продолжали учебу в особых учебных заведениях: Высшей партийной школе, Академии общественных наук при ЦК КПСС, Дипломатической академии и Высшей школе КГБ. На производство по своей прямой специальности никто из них никогда не возвращался.

В пятидесятые годы выпускникам вузов, где имелись военные кафедры присваивалось звание младшего лейтенанта запаса, в котором они пребывали лет десять и снимались с воинского учета старшими лейтенантами при уходе на пенсию. Между тем комсомольским работникам через военкоматы присваивались регулярно очередные воинские звания, словно они состояли на действительной службе. Вот и получалось, что в Высшую школу КГБ они приходили по меньшей мере капитанами, а заканчивали майорами.