На заре земли Русской - Татьяна Андреевна Кононова

громко топая сапогами, которые были ему великоваты, помчался к красному крыльцу терема. Князь снова недовольно нахмурился, слыша стук его сапог: с таким долго незамеченным не пробудешь, обувку бы ему сменить или научить бегать, не стуча при каждом шаге, как десяток колёс…

Парнишка-дозорный справился быстро: только Всеслав успел дойти до второго спуска в подземный ход, где земля не была истоптана подошвами, а потайная дверь оставалась нетронутой, как его нагнали боярин Андрей, Михалка, Федька-стрелок и сам Вихорко. Самый младший из всех, он выглядел увлечённым и немного испуганным: лицо бледное, чуть ли загар не сошёл, глаза горят, ладонь на деревянной рукояти топора. Андрей, у которого были ключи от тайного входа, открыл дверь, пропустил вперёд своих спутников. В свободную от оружия руку Всеслав взял горящий факел, вынув его из медного канделябра, прикреплённого к стене.

— Радомир Евсеич где? — князь хмуро оглядел всех по очереди. Трое переглянулись, Вихорко снова сделал шаг вперёд.

— А нет его… Мне дочка его открыла, Милославка, сказывает — отца с вечера дома не видать.

— Ладно. Разберёмся. За мной, — коротко приказал Всеслав и, уже не таясь, пошёл быстрыми шагами к главному переходу, куда, по его расчётам, должен был спуститься незваный гость.

Идти им долго не пришлось. Через некоторое время, выйдя в главный переход, который выводил с подворья к посадским воротам, они увидели невысокую, крепкую и приземистую фигуру человека в длиннополом кафтане без пуговиц: разрезанные полы тёмными крыльями развевались у него за спиной при каждом движении. Он шёл, не скрываясь, даже будто бы говорил сам с собою, но слов нельзя было разобрать. Всеслав прислонился плечом к стене, сунул факел в землю, чтобы потушить.

— Стойте, — прошептал он, приподняв руку, и положил теперь уже бесполезный факел на песок. — Это что за явление?

Старшие бояре переглянулись, пожали плечами. Михалка сдвинул шапку набок, поскрёб в затылке. Андрей нахмурился, провёл ладонью по окладистой седой бороде. Никто не знал, что это за человек и что он мог делать в княжьем тереме и в подземном ходе. Пройдя ещё немного вглубь, он остановился, повертел головой, привалился к стене. Свет факелов теперь падал точно на него: можно было разглядеть тёмно-бордовый цвет кафтана, выбившуюся из-под него рубаху грубого покроя, шапку, отороченную грязным мехом, седую бородку с проблесками рыжих волос, торчащую из-за мехового воротника.

— Смотри, княже, — молодой стрелок тронул Всеслава за руку и указал на замершего в полутьме человека. — Будто ждёт кого.

Всеслав не ответил, только прищурился, вглядываясь в темноту подземного хода. Что-то словно бы знакомое чудилось во всей фигуре странного гостя, в неторопливых, уверенных движениях, но он никак не мог понять, что именно. В зловещей тишине где-то вдалеке послышался шорох и чьи-то приглушённые голоса.

— Вы двое, ступайте ко входу, что с подворья ведёт, — шёпотом приказал князь, обернувшись к своим спутникам. — Михайла, ты иди покуда обратно, подними стражу, пускай следят, чтоб в дом никто чужой не вошёл. Андрей, ты останься. Подождём ещё.

Все, кроме боярина Андрея, разошлись, а голоса и шаги тем временем приближались. Андрей выхватил из-за полы кафтана короткий изогнутый нож, крепко сжал костяную рукоять. Всеслав посмотрел на него, нахмурился, но ничего больше не сказал: страх в таком деле — не грех.

Дрожащий золотистый свет факелов выхватил из полумрака подземелья две фигуры в длинных плащах с откинутыми капюшонами. На вид ещё не старики, они были вооружены, в отличие от третьего: при каждом шаге приближалось звяканье шпор на сапогах, глухое постукивание ножен, металлических пряжек на поясах, к которым, помимо мечных, были прикреплены маленькие ножны для кинжалов.

— Принесли? — первый пришедший отошёл от земляной стены, и Всеславу явственно послышался голос его старшего боярина, первого советчика и помощника.

— Вот, — один из двоих парней, поискав что-то в складках плотной лацерны[21], вытащил на свет божий туго перетянутый свиток, потемневший по краям. — Это Изяславу Ярославичу передать. А это, — он принял из рук своего спутника второй свиток с тёмно-бордовой печатью, — Роман дорогу показал. Карта двух уделов от Двинска до самого Новгорода. Путь нарисован, как проехать.

— Значит, сам и поедешь в Киев да передашь. Если память мне не изменяет, Изяслав-княже покуда там. Нам уж говорили, до похода недалеко: седмицы две, а там уже и лёд крепкий станет, и пройти легко можно. Изяславу Новгород подчинится, но не худо бы, чтоб без крови…

— Что, струсил? — нервно усмехнулся третий, доселе молчавший. Собеседник его раздосадованно поморщился.

— Да Бог с тобой… Просто нет у меня к Всеславу доверия. Он хоть и женился, и отцово дело не бросил, а всё же мальчишка мальчишкой. Не знает, что в Киеве хорошо бы своих людей иметь, раз уж на то пошло. С Новгородом надо было дружбу крепить, а не со Смоленском, Бог знает, помогут они аль нет. Был бы жив его отец, я бы ему замены и не искал.

Краем глаза Андрей увидел, как Всеслав нервно скомкал край плаща. Ладонь его была напряжена, пальцы сжались в кулак — разозлился…

— Ну, ступайте, — заторопился вдруг старший. — Солнце уже высоко, не приведи Бог увидят вас.

Его собеседники молча откланялись и пошли к противоположному входу, откуда и появились. Он сам остался на месте.

— Пусть перехватят у выхода, — коротко бросил Всеслав Андрею и, не говоря ничего больше, быстро зашагал к лестнице. Андрей заметил, что по лицу его промелькнула мрачная суровая тень.

Приказ он передать успел, и у потайной двери подземного хода двух молодцев уже ждали вооружённые стражники. Сорвали с них капюшоны, одному скрутили руки за спиной, другому — клинок к горлу приставили. Оба оказались младшими гриднями из недавно взятых в дружину. Один — Ратибор, сын кожевенных дел мастера Огляды, другой — Милодар, его меньшой брат. Допрос был короток: братья поняли, что их всё-таки заметили, прознали про их разговор, однако третьего, которому передали грамоты, не выдали. Андрей велел посадить обоих в яму под стражу, дознаваться придётся позже, — и поспешил в княжий терем.

* * *

Всеслав поднялся на второй пол, оставил у себя тёплое корзно — на улице распогодилось, да так, что перед самой зимой было тепло, как в золотую осень, — вернулся, постучал в горницу Александры. Никто не ответил, он постучал снова — тишина. Подождав немного, вошёл сам, не дожидаясь позволения.

Александра всё ещё спала, так