Сокровище тамплиеров - Джек Уайт

— Каждый слог. Я был тронут тем, как великодушно ты простил моё опоздание.

Андре нагнулся, выбравшись из отверстия, и спустился вниз, где оставил своего нерассёдланного коня. Расседлав его, молодой рыцарь подтащил седло и попону к кострищу и показал на высокий деревянный ларь, стоящий у стены.

— Что в нём? — поинтересовался Сен-Клер.

— Сушёный навоз, отчасти верблюжий, но в основном конский. Мы запасаем его как топливо. В десяти милях отсюда есть жила антрацита, твёрдого блестящего угля, который очень хорошо горит, но по большей части мы топим навозом.

— А здесь?

Теперь Андре стоял перед двумя большими деревянными сундуками. Алек уже открывал один из них.

— Одежда на все случаи жизни. Как раз ею мы сейчас и займёмся. Снимай свои доспехи, пришло время облачиться во что-нибудь более подходящее.

Синклер откинул крышку сундука, продемонстрировав ворох разноцветных, ярких одеяний.

— Из тебя получится превосходный мусульманин. Тебе доводилось раньше переодеваться в сарацина?

— Только дважды, ещё дома, и ненадолго. Вы сами можете вообразить, как бы на меня там посмотрели, появись я в таком виде на людях. Но я имею общее представление о том, как одеваться, и знаю, какая одежда для какого случая подходит.

— Прекрасно, тогда начнём. Раздевайся, я помогу тебе переодеться. Ибрагим скоро будет здесь.

— Ибрагим уже здесь, Альмания.

Слова, произнесённые по-арабски, прозвучали прямо над ухом Андре, и тот развернулся так быстро, что едва не упал, потеряв равновесие на неровном полу.

— Как?.. — только и сумел выдохнуть он, схватившись за рукоять кинжала.

Юноша осёкся, увидев перед своим лицом смуглую, заросшую чёрными кудрявыми волосами руку и ощутив под подбородком остриё направленного снизу вверх кинжала. Он сразу понял — очень острого кинжала. Андре невольно пришлось откинуть голову назад, вытянув шею и высоко задрав подбородок. Стоя неподвижно, он с изумлением взирал на незнакомца, бесшумно появившегося невесть откуда и заставшего его врасплох. А незнакомец с насмешливой ухмылкой смотрел на рыцаря, не давая тому шевельнуться.

С конического сверкающего шлема этого человека свисал покров из тончайших металлических колец, который защищал лицо и в то же время не мешал видеть. Незнакомец стоял, подняв подбородок почти так же высоко, как Андре, слегка откинувшись назад и вытянув руку с кинжалом, заставившим Андре приподняться на цыпочки. Смуглая кожа под защитным покровом казалась чёрной, как и глаза под густыми кустистыми бровями, а борода и усы были настолько черны, что отливали синевой. Незнакомец раздвинул губы в усмешке, и Андре уловил блеск белых зубов. Сразу чувствовалось, что этот высокий, поджарый, широкоплечий человек очень опасен. Андре было трудно взглянуть вниз, но ему показалось, что неверный с головы до пят облачён в струящееся чёрное одеяние.

— Ибрагим! Клянусь, ты превзошёл сам себя. На сей раз я почти не услышал твоего приближения.

— Ты не мог его услышать, Альмания.

Хотя обладатель кинжала обратился к Алеку, его тёмные глаза ни на миг не отрывались от Андре.

— Я уже был здесь, когда ты назвал моё имя. Кто этот ференги?

— Мой кузен, Андре Сен-Клер.

Синклер повернулся к Андре и снова заговорил на языке франков:

— Андре, поприветствуй Ибрагима аль-Хусая, через которого я держу связь с войском Рашида аль-Дина.

Снова посмотрев на Ибрагима, Синклер непринуждённо перешёл на арабский:

— Андре Сен-Клер — тот самый человек, из-за которого я обратился к Рашиду аль-Дину.

Алек ни слова не сказал о приставленном к подбородку Андре остриё кинжала, как будто не замечал происходящего.

Сен-Клер увидел, как глаза Ибрагима сузились, превратившись в щёлки.

— Это тот ференги, который лишился отца?

— Тот самый.

Ибрагим фыркнул, опустил клинок, отступил на шаг и убрал кинжал в ножны.

— Такое горе человеку трудно перенести, но, по воле Аллаха, его приходится переносить каждому. Своего отца, да улыбнётся Аллах его памяти, я лишился два месяца назад, и печаль всё ещё пронизывает меня до костей.

Он повернулся к Алеку.

— Но скажи правду, Альмания, ты ведь не слышал, как я появился?

Андре воспользовался возможностью рассмотреть ассасина с ног до головы.

Тот действительно был одет во всё чёрное, поверх длинного верхнего халата носил ещё и кольчугу до колен — кольчуги такой тонкой работы Андре ещё не доводилось видеть. Поверх неё красовался нагрудник из полированного металла, под стать блестящему шлему, с пояса ассасина свисал длинный симитар.

Мусульманин продолжал с вызовом смотреть на Алека, но тот лишь слегка покачал головой, отметая вопрос как несущественный.

— Вообще-то я не прислушивался, друг мой, потому что у меня не было надобности услышать, как ты появишься. Честно говоря, я учуял тебя в тот миг, когда мы с кузеном вошли в главную пещеру. Вспомни — я говорил тебе раньше, что корица (а ты часто её используешь) распространяет аромат, который ни с чем не спутать. Сам-то ты привык к этому запаху, потому и не замечаешь, какой аромат от тебя исходит. Но при твоём роде занятий такое благоухание чревато смертельной опасностью.

Ибрагим уже не слушал — он явно устал от подобных предостережений. Теперь он оценивающе смотрел на Андре. Наконец ассасин кивнул, словно подтверждая некие свои выводы, и поднял руку.

— Я помогу ему одеться по-человечески. Скажи ему, чтобы он разделся.

— Скажи сам. Он знает твой язык.

Ибрагим удивлённо выпрямился.

— Ты говоришь по-арабски?

— Не очень хорошо, но говорю, — ответил Андре на том же языке. — Я начал учить арабский ещё дома, до того как прибыл сюда. Наши тамошние братья, союзники вашего имама Рашида аль-Дина, сочли необходимым заранее познакомить меня с вашим языком и приставили ко