Другая история литературы. От самого начала до наших дней - Дмитрий Калюжный

Вот в чем была цель создателей всей цепи «возрождений» X–XII веков! Спасти от забвения не высочайшие достижения культуры XIII – начала XIV века, а прежде всего легенды «необразованной» Европы, утвердить приоритет ее литературы перед Византией, писатели которой первыми прошли этот путь. Вообще ликвидировать историю Византии!

Это в значительной степени удалось из-за разной специализации разных ученых. Один изучает Древнюю Грецию, другой – Византию. Один – литературу, другой – живопись. Один – религиозные сюжеты, другой – эротические. Если же свести эти знания воедино, получим цельную, последовательную и непрерывную историю.

Древнегреческий сатирик Лукиан (120–190 н. э., линия № 8) в «Диалогах гетер» дважды упоминает писателя VI века н. э. Аристенета (линия № 6), жившего якобы через 400 лет после его смерти. Для нас это еще не является доказательством хронологической ошибки, поскольку отдельный факт – не доказательство, ведь мы частенько встречаемся с позднейшими вставками в старинные тексты. Доказательной хронологическая ошибка станет тогда, когда мы найдем подтверждения своим выводам, рассмотрев подробнее ситуацию в культуре по этой линии № 6.

Существует стереотипное представление о византийской литературе как о сухой, назидательной и аскетичной. Оно настолько въелось в сознание, что автор предисловия к книге «Византийская любовная проза» С. Полякова была вынуждена специально пояснить читателю, что он встретит здесь «свободу мироощущения, не скованную христианской религией и моралью, где господствует не Христос, а Эрот». Произведение Аристенета – роман типа того, что писал позже А. Моруа («Письма к незнакомке»), – он тоже выполнен в виде писем. Приводим отрывок переписки двух подруг.

Аристенет. «ЛЮБОВНЫЕ ПИСЬМА»:

«Мы, милая, знаем о любовной страсти друг друга. Ты жаждешь моего мужа, а я безумно люблю твоего раба. Что делать? Как каждой из нас найти удобный выход, чтобы удовлетворить свое желание? Знай, что я молила Афродиту дать мне совет, как быть, и богиня тайно вдохнула в меня мысль, которую я доверяю тебе, Миррина, чтобы ты ее следующим образом выполнила. Сделай вид, что очень рассердилась на своего раба, владыку моей любви, и с побоями прогони из дому, но, ради богов, бей осторожно, соразмеряя свои удары с силой моей страсти. Красавиц Евктид, разумеется, побежит ко мне, приятельнице своей хозяйки; тут я сейчас же пошлю к тебе мужа, якобы для того, чтобы он молил госпожу за раба, прямо-таки вытолкаю его с этим поручением. Таким образом, каждая из нас получит своего любимого и сумеет, руководствуясь Эротом, спокойно и без помех воспользоваться выпавшим ей счастьем. Но как можно дольше растяни свои любовные радости, чтобы мне тоже подольше насладиться. Прощай, и перестань оплакивать раннюю смерть своего мужа: судьба взамен посылает тебе в возлюбленные моего».

Нужно сказать, что Аристенета довольно долго относили к древнегреческим временам, пока «выработанный Винкельманом в его «Истории искусства древности» идеал не развенчал позднегреческую культуру». Что значит эта фраза литературоведа? А значит она следующее: никакой последовательной истории литературы не существует; историки, опираясь на созданную ими же самими хронологию, назначали даты рождения как произведениям, так и авторам, как хотели, еще в XVIII веке. А впрочем, и в XIX тоже.

После Аристенета и вплоть до XII века, относящегося (будем ли удивляться?) к той же линии № 6 «византийской» волны, нет в византийской литературе эротической прозы такого же уровня. Только в XII веке, как пишут литературоведы, «византийское возрождение широко открыло двери[98]античной языческой тематике». Скажем, эротические сцены следуют одна за другой в «Повести об Исминии и Исмине» Евматия Макремволита.

Но если мы находим в Византии не только религиозные тексты, но и эротические, а как известно, были здесь также исторические работы, то могли появляться и вообще любые тексты. В таком случае перед нами не какой-то «урезанный» в силу идеологических причин пласт культуры, а пласт полноценный. А при наличии полноценной литературы должно было тут быть соответствующее изобразительное искусство, включающее и эротическое. А его нет.

Скопас. Менада. Уменьшенная римская копия с греческого оригинала середины IV века до н. э.

И только наша хронология позволяет его обнаружить. Это – то самое «древнегреческое» искусство, хорошо известное, надо полагать, и сатирику Лукиану, который сам письменно сознался, как мы сообщали вам пятью абзацами ранее, в своем знакомстве с творчеством эротического византийского писателя Аристенета.