Джон Рид - Теодор Гладков

Встречи эти уже не приносили ему ничего нового. С болью в душе он писал Карлу Хови:

«…Американцы в Мексике — это главный бич для страны. Один бизнесмен в Чиуауа сказал мне, что, если я напишу что-либо против интервенции, он пристукнет меня».

Весь февраль и начало марта Северная дивизия Франсиско Вильи готовилась к походу на Торреон, где сосредоточились главные силы Уэрты под командованием опытного генерала Веласко.

Рид все эти дни много работал и много разъезжал по городкам Чиуауа и Дуранго. Как-никак прежде всего он был корреспондентом, обязанным регулярно присылать в Америку репортажи и очерки.

Он описывал толпы живописных вооруженных солдат, темных личностей зловещего вида — тайных агентов федералистов, — беженцев, хозяина лавки, с огромным револьвером в руках охранявшего по ночам своих трех красавиц дочек от пылких поклонников, описывал исполнителей народных баллад с непременными гитарами, местные ресторанчики, деревенские танцы с потасовками и перестрелкой, свадьбы, похороны и бог весть что еще.

Когда у Рида заводились лишние песо, он заглядывал в Эль-Космополита, модный игорный притон, где можно было узнать все новости и — дополнительно к ним — множество слухов. В главном зале Эль-Космополита висел огромный плакат: «Пожалуйста, не взбирайтесь с ногами на стол рулетки».

Наконец наступил долгожданный день наступления — Северная дивизия погрузилась вместе с лошадьми в эшелоны и двинулась по бесконечной песчаной пустыне на юг, к Торреону. В одном из товарных вагонов примостился Джон Рид.

Через сутки, передвигаясь с обычной для него быстротой, Вилья уже был в Пермо, в то время как Уэрта полагал, что он еще в Чиуауа. При тусклом мерцании коптилки Джек заносил в свой путевой дневник:

«Настала ночь, тучи затянули небо, поднявшийся ветер начинал кружить пыль… Песчаная буря надежно заслоняла нас от глаз федеральных дозорных».

— Даже бог, — заметил Риду майор Лейва, — даже сам господь бог на стороне Франсиско Вильи!

На рассвете загремели трубы. Рид выглянул из вагона и увидел, что пустыня на многие мили кишит солдатами, седлающими коней. Над землей клубился пар. На крышах вагонов дымились сотни небольших костров — это солдатские жены готовили своим мужьям завтрак, сушили белье, болтали, переругивались. Повсюду вертелись полуголые ребятишки.

Все радовались предстоящему сражению.

Рид отправился в гости к Вилье — ему нужна была лошадь. Генерал жил в маленьком красном вагончике с ситцевыми занавесками. Перегородка делила его на две половины — «кухню» и «спальню», в которой обычно происходили военные совещания: генералы, с трудом вмещающиеся в крохотной комнатушке, решали, что нужно делать, а затем Вилья отдавал приказы, какие считал нужным.

— Что тебе, дружище? — спросил Джека Вилья, сидевший на краю полки в одном белье.

— Мне нужна лошадь, мой генерал, — объяснил Рид причину своего визита.

— Черт возьми, нашему другу понадобилась лошадь! — саркастически улыбнулся Вилья.

Окружающие расхохотались.

— Вы, корреспонденты, — продолжал Вилья, — того гляди потребуете автомобиль! Известно ли тебе, что у меня в армии тысяча солдат не имеет коней? Зачем тебе лошадь, когда есть поезда?

— Затем, чтобы ехать с авангардом…

— Нет, — улыбнулся Вилья, потягивая кофе прямо из старого жестяного кофейника, — слишком много пуль летает в авангарде.

Рид недолго досадовал: захватив в теплушке свое одеяло, он прошел добрую милю вдоль составов и забрался в закрытую стальной броней платформу ремонтного поезда. Здесь находилось знаменитое орудие повстанцев «Эль Ниньо». Поезд — несколько вагонов и паровоз сзади — медленно пополз вперед. Рид перебрался на мерно покачивающуюся крышу вагона и стал болтать с капитаном Диасом, командиром орудия.

На переднем краю платформы лежали на животах два солдата — они тщательно следили, нет ли где на рельсах проволоки от мин.

— Здесь в окрестностях так и шныряют разъезды уэртистов, — сказал напитан. — Если они захватят или выведут из строя наш поезд, вся армия останется без воды, продовольствия и боеприпасов.

Через час подъехали к месту, где путь был разрушен. Четыреста рабочих с необыкновенной энергией принялись за восстановление поврежденного участка, к ним присоединился и Рид. Стук молотков, забивающих костыли, лязг рельсов, крики десятков людей слились в сплошной гул.

Вокруг рабочих плотной стеной стояли солдаты охраны с винтовками наготове.

Сигнал трубы — и вмиг все заняли свои места по вагонам. Поезд снова медленно тронулся вперед, навстречу другим разрушенным участкам пути и сожженным мостам.

К вечеру из Маниими приполз по узкоколейке паровозик с несколькими вагончиками. Из вагончиков доносилось треньканье десятков гитар.

Рид было прошел мимо, как вдруг его остановил радостный возглас:

— Хуанито! Смотрите, это наш Хуанито!

Через минуту со всех сторон Рида трясли, дергали, обнимали, хлопали по спине и плечам десятки хохочущих мексиканцев — его старых друзей из эскадрона Урбины.

— Здравствуй, Хуанито! Как ты поживаешь?

— А где твой фотоаппарат, приятель?

— Он его потерял, когда удирал из Ла Кадены!

— Как я ни удирал, но вы опередили меня на целую милю, — под общий хохот возразил уязвленный Рид.

Но в общем он был чертовски рад снова встретить этих замечательных ребят. Более того, он был счастлив, что и они рады видеть его целым и невредимым, что они явно признали его своим — компанеро.

Потом они долго сидели вокруг костра и под дружный звон нескольких гитар распевали во все горло «Кукарачу», грозную и насмешливую песню повстанцев: