Коммунизм своими руками. Образ аграрных коммун в Советской России - Доминик Дюран

Сектантские артели и коммуны были введены в общую кооперативную сеть мерами банковско-кредитного и других видов бойкота, а с 1928 г. постепенно пополнялись членами ВКП и ВЛКСМ, что во многих случаях привело к резкому падению дисциплины, урожайности и в конечном итоге — развалу хозяйств. В тех случаях, когда эти меры оказывались неэффективными, коммуны закрывались по решению административных органов.^[153]

Несмотря на глобальные масштабы коллективистских экспериментов в сельском хозяйстве, следует согласиться с мнением А. Ю. Рожкова, который считает, что «ключ к советской идентичности находится в городе, а не в деревне».^[154] Полная разруха в городах и объективные нужды индустриализации влекли за собой резкое обострение жилищной проблемы. Точно также, как и в истории с сельхозкоммунами, в первые годы советской власти идея коллективной жизни решала определенные прагматические задачи, но в то же время ей задним числом придавали важное идеологическое значение: она провозглашалась средством воспитания нового человека. Как пишет Т. Вихавайнен, первоначально бытовые коммуны рабочих возникали из чисто прагматических соображений, но «большевики превратили нужду в добродетель».^[155]

Формы воплощения идеи нового, коллективного общежития в первое советское десятилетие были многообразны: это Дома Советов (Отели Советов), бытовые артели, бытовые коммуны, бараки-казармы, общежития, товарищеские коммуны, дома-коммуны, коммунальные квартиры покомнатно-посемейного заселения, коллективные дома, дома с полным или частичным обобществлением быта, дома нового быта и т. д.^[156] В первые десятилетия советской власти общинная утопия российских интеллектуалов осуществила экспансию в сферу архитектуры: появились многочисленные проекты коммунальных домов как часть более масштабных архитектурных проектов градостроительства.^[157]

Домами Советов назывался тип элитного коллективного жилья, появившийся в крупных городах России сразу после победы большевиков, который представлял собой своеобразные коммуны для представителей партийно-советского руководства. Под Дома Советов отдавались самые лучшие гостиницы — «Националь», «Метрополь», «Континенталь» в Москве, «Астория» и «Европейская» в Петрограде. Их администрация брала на себя заботу о питании, бытовом обслуживании и даже досуге жильцов.^[158] Когда же советский быт более или менее наладился, примерно к 1923 г. такие гостиницы стали возвращаться к выполнению своих традиционных функций, а элита начала перебираться в отдельные квартиры.

Прагматика смутного и голодного времени встретилась с идеей воспитания нового человека в молодежных бытовых коммунах, появившихся и, начале 20-х гг. Подобные коммуны существовали еще до революции, когда мотивами их организации было стремление найти наиболее дешевый способ общежития, а также естественная склонность молодежи к к-сному общению со сверстниками. Такие коммуны можно разделить на общежития рабочих и учащихся. В советской историографии факт образования молодежных коммун в 20-е годы обычно преподносился в идеологическом ключе, как практический шаг по пути к коммунизму. При том, что устройство таких коммун действительно в большинстве случаев было инициативой самих молодых людей, современные историки предпочитают делать акцент на более прозаических причинах и объясняют появление всевозможных форм студенческой кооперации в вузах естественной потребностью выжить.^[159]

Группа молодежи, как правило, с одного предприятия, поселялась к квартире, объединяла в общий фонд коммуны заработки и домашнее имущество, налаживала общественное питание, заботились о внедрении и свой быт культуры и гигиены. В бытовых коммунах проводились оздоровительные мероприятия (выезд летом на дачу, борьба с потреблением алкоголя и курением). Члены коммуны пытались совместно организовать свой досуг, читали и обсуждали книги, ходили в кино.^[160]

Идеологически образование коммун стало частью борьбы за «новый быт» наряду с ликвидацией неграмотности и повышением уровня гигиенической культуры. Концепция «нового быта» также предполагала отмирание «старой семьи», основанной на использовании женщины в домашнем хозяйстве, и ликвидацию индивидуальных потребительских хозяйств посредством «коллективизации выполняемых ими функций». Борьба за новый быт» включала в себя культурно-санитарные походы, санитарные эстафеты, недели чистоты, всевозможные смотры и конкурсы. Предпринимались попытки внедрять в быт различные формы кооперации: организовывались домовые клубы, детские сады, коллективные прачечные, домовые кухни и столовые.^[161] По мнению партийного теоретика коллективизма Ю. Ларина, через бытовые коллективы лежал путь к полной коллективизации быта. Ларин считал, что со временем бытовые коммуны придут на смену бытовым коллективам, но в существующих условиях коммуны преждевременны. Предупреждая об осторожности и добровольности в деле перестройки быта, он тем не менее был уверен, что коллективизация быта должна проводиться в обязательном порядке для членов партии и комсомола и для жителей вновь заселяемых домов.^[162]

Общежитие, коммуна, коммунальная квартира, трудовой коллектив, армейская казарма и прочие формы советских коллективов стали типичными институтами социализации советской молодежи и формирования специфического феномена советского человека. Общий быт был призван нанести удар и по патриархальной семье, коммуна была антиподом и конкурентом традиционной («буржуазной») ссмьи и связанной с ней системы ценностей. Малая советская энциклопедия 1930 г. определяла термин «мещанство» следующим образом: «Ограниченность кругозора, узость взглядов, обывательское стремление к личному благополучию, оторванность от общих интересов коллектива. Основной ячейкой мещанства является семья».^[163]