Милорадович - Александр Бондаренко

С момента отъезда графа известия о нем становятся отрывочны и противоречивы. Не удивительно — такой день невозможно четко разложить по полочкам человеческой памяти, к реальным событиям неизбежно примешиваются догадки, предположения и фантазии. К тому же на площади и вокруг оной в немалом количестве сталкивались и пересекались самые разные интересы, а потому многие вспоминали потом только то, что им было выгодно, и рассказывали так, как было им нужно. Посему, если дальнейшее повествование представится достаточно сумбурным — в том вина отнюдь не наша.

«Он скачет на Сенатскую площадь и начинает увещевать бунтовщиков, но сии его отталкивают, и даже один взял его за воротник. После сего граф спешит к императору…»^[2068]

Солдат ухватил за воротник самого Милорадовича — и граф это допустил, и вокруг никого, кто бы удержал негодяя?! Быть не может! Хотя Михайловский-Данилевский написал это со слов измайловца Александра Башуцкого^[2069], адъютанта Милорадовича, но сам поручик этого не видел, о чем можно понять из его рассказа, приведенного чуть позже. Генерал же в 1825 году командовал пехотной бригадой в Полтавской губернии…

«Съезд ко дворцу уже начинался, и вся площадь усеяна была народом и перекрещивавшимися экипажами. Многие из любопытства заглядывали на двор и, увидя меня, кланялись мне в ноги. Поставив караул поперек ворот, обратился я к народу, который, меня увидев, начал сбегаться ко мне и кричать ура. Махнув рукой, я просил, чтобы мне дали говорить. В то же время пришел ко мне граф Милорадович и, сказав:

— Cela va mal; ils marchent au Sénat, maisje vais leur parler, — ушел, и я более его не видал, как отдавая ему последний долг»^[2071].

А вот рассказ непосредственно поручика Башуцкого: «Граф Милорадович пришел через площадь от бульвара, следовательно, он подходил к Государю сзади в то время, когда Его Величество шел вдоль фронта батальона. Мы шли в некотором расстоянии за Государем, а потому я тотчас увидел графа. Все в его появлении было необычайно, все было диаметрально противно его привычкам и понятиям, он шел почти бегом, далеко отлетала его шпага, ударяясь о его левую ногу, мундир его был расстегнут и частью вытащен из-под шарфа, воротник был несколько оторван, лента измята, галстук скомкан и с висящим на груди концом — это не могло не удивить нас. Но каковым же было наше изумление, когда с лихорадочным движением, с волнением до того сильным, что оно нарушало в нем всякое понятие о возможном и приличном, граф, подойдя к Государю сзади, вдруг резко взял его за локоть и почти оборотил его к себе лицом. Взглянув быстро на это непонятное явление, Государь с выражением удивления, но спокойно и тихо отступил назад. В ту же минуту Милорадович горячо и с выражением глубокой грусти произнес, указывая на себя:

— Государь, если они привели меня в такое состояние, ничего не остается, как только применить силу!

Не спрашивая ни о чем, Государь на эту выходку ответил сперва строгим замечанием: "Не забудьте, граф, что вы ответствуете за спокойствие столицы", — и тотчас же приказанием:

— Возьмите Конную гвардию и с нею ожидайте на Исаакиевской площади около манежа моих повелений, я буду на этой стороне с преображенцами близ угла бульвара.

При первом слове Государя Милорадович вдруг, так сказать, очнулся, пришел в себя; взглянув быстро на беспорядок в своей одежде, он вытянулся, как солдат, приложил руку к шляпе, потом, выслушав повеление, молча повернулся и торопливо пошел назад по той же дороге»^[2072].

Адъютанту возражает император: «У господина Башуцкого, кажется, очень живое воображение. Это все — совершенная выдумка. Я уже сказал, что Милорадович ко мне пришел, еще покуда я стоял у ворот, и сказал мне: "Sire, cela va mal, mais je m'en vais leur parler"^[2073] — и исчез; я более его не видал»^[2074].

Что именно — выдумки? Растерзанный вид генерала или вольное его обращение к новому императору? Или и то и другое? А может, только то, что даже в почтительном описании Михайловского-Данилевского Николай Павлович выглядит побледневшим? Куда как лучше изобразил царя Модинька^[2075] Корф: «У Государя не вырвалось ни одного слова в укор ему за все предшедшие уверения в мнимом спокойствии столицы. "Вы, граф, долго командовали гвардией, — отвечал он, — солдаты вас знают, любят и уважают: уговорите же их, вразумите, что их нарочно вводят в обман; вам они скорее поверят, чем другим". Милорадович пошел. Провидение уже решило его судьбу, и новому императору предопределено было снова увидеть его только при отдании ему последнего долга»^[2076].

Но и этим Николай I остался недоволен, начертав: «Все выдумки»^[2077].

В общем, ясно одно, что Михаил Андреевич отправился на Сенатскую площадь. Очевидно, он уже понял, что «гвардейский бунт» не задался, решительных действий не последовало, и время, которое он предоставил мятежникам, удалившись со сцены, исчерпано… Значит, военному генерал-губернатору столицы нужно появиться вновь, прекратить неудавшийся переворот и возвратить в казармы возмутившиеся полки. Теперь Милорадович, «друг солдат», думал о нижних чинах, к бунту реально не причастных.