Каирская трилогия - Нагиб Махфуз

— А у него есть дети?

— Нет, его первая жена не рожала…

— Может быть, это и подбило Мухаммада Иффата…

Ахмад с недовольством отметил:

— Не забывай о его положении…

Амина возразила:

— Если бы всё дело было только в положении, то никто бы не сравнился с вашим сыном, по крайней мере, ради вас…

Он почувствовал негодование, так что даже про себя проклял Мухаммада Иффата, — несмотря на всю симпатию к нему, — однако, вновь подчеркнул момент, который придавал ему утешение:

— Не забывай, что если бы он не стремился сделать нашу дружбу неприступной крепостью, то без колебаний удовлетворил бы мою просьбу…

Амина высказала то же самое чувство:

— На конечно, конечно, господин мой. Это же дружба на всю жизнь, а не забава какая-то.

На него вновь напала зевота, и он процедил:

— Возьми-ка лампу да унеси её…

Амина встала, чтобы выполнить его приказание, а он ненадолго прикрыл глаза, затем поднялся, словно преодолевая лень, пошёл к кровати и улёгся на неё… Вот сейчас он чувствовал себя великолепно!! Какое же удовольствие поспать после такой усталости!! Да уж. В голове его стремительно пульсировала кровь, хотя иногда у него бывали и головные боли, но хвала Аллаху за всё!.. Полная ясность в голове было делом давно минувшего прошлого. «Мы хватаемся чего-то упущённого, только когда уходим в себя, но это не возвращается к нам, и виднеется нам из прошлого в виде бледного воспоминания, вроде того слабого света, что идёт из полукруглого окошка над дверью. Так поблагодарим же Господа за всё!! И насладимся жизнью, которой другие завидуют!! Самая большая польза для него будет в том, чтобы решить — принять или нет приглашение друзей, или же оставить проблемы завтрашнего дня на потом, за исключением Ясина… Это проблема и вчерашнего дня, и сегодняшнего, и завтрашнего. Тот, кому уже двадцать восемь, уже не ребёнок, и найти ему новую жену не составит труда, однако… Аллах не меняет положения людей, пока они не изменят самих себя. Вот только когда руководство Аллаха засияет и наполнит всю землю, так что свет его ослепит глаза? Тогда он закричит изо всех сил: „Хвалите Господа!“ Но что сказал Мухаммад Иффат? Что Ясин исходил вдоль и поперёк весь квартал развлечений в Узбакийе…» Узбакийа была вдоволь исхоженным им самим весёлым кварталом. Эта тоска многократно тянула его вернуться в питейные заведения того квартала, чтобы оживить свои воспоминания. За тем и нужно поблагодарить Господа, что он узнал тайну Ясина прежде, чем отправиться в путь. Иначе посмеялся бы шайтан-насмешник над ним от всего сердца. Они дали путь своим детям, а те выросли. «Сначала австралийцы отстранили тебя оттуда, и в конце концов, теперь помехой тебе стал твой сын…»

2

Из пекарни доносились звуки замешиваемого теста, которые вкупе с кукареканьем петуха нарушали тишину на рассвете. Умм Ханафи усердно месила тесто, налегая на него всем своим дородным телом. Её круглое лицо блестело в свете лампы, висевшей на потолке пекарни. Годы не затронули ни её волосы, ни тучного тела, но к её чертам была подмешана какая-то угрюмость, да огрубелость. Справа от неё за кухонным стулом сидела Амина и сыпала отруби на доску для резки хлеба, готовясь положить на неё лепёшки. Работа шла в тишине, пока Умм Ханафи не закончила месить тесто. Она вытащила руки из миски и вытерла взмокший от пота лоб сгибом локтя, затем махнула кулаком, покрытым мукой, который выглядел точь-в-точь как белая боксёрская перчатка, и сказала:

— Госпожа моя, вам предстоит тяжёлый день, хотя и приятный. Да увеличит Аллах число радостных дней…

Амина, не отрывая головы от своего занятия, пробормотала:

— Мы должны подготовить целый стол вкусных блюд…

Умм Ханафи улыбнулась, и кивнув подбородком хозяйке, сказала:

— Благословение — в мастерстве…

Затем она снова погрузила руки в тесто и продолжила месить его.

— Мне бы хотелось, чтобы мы довольствовались только раздачей похлёбки нищим вокруг мечети Хусейна.

Порицающим тоном Умм Ханафи заметила:

— Но среди нас не будет ни одного чужого.

В словах Амины прозвучало некоторое недовольство:

— В любом случае, это будет пир и настоящее шумное гуляние. Фуад, сын Джамиля Аль-Хамзави, тоже получил диплом бакалавра, однако этого не слышно и не видно!!

Но Умм Ханафи снова упрекнула её:

— Это лишь удобный случай собраться нам всем вместе с теми, кого мы любим…

Разве было место радости без упрёков или опасений? В прежние времена она подсчитывала годы, и обнаружила, что Камаль получит свой школьный диплом тогда же, когда и Фахми получил бы свой диплом по праву. Но такой праздник так никогда и не состоялся, а её благотворительный обет так и не был исполнен. Девятнадцать… Двадцать… Двадцать один… Двадцать два… Двадцать три… Двадцать четыре… Расцвет его молодости, когда её лишили возможности прижать его к груди. Вместо этого такую возможность получила сырая земля. Сердце её было расколото тоской.

— Госпожа Аиша обрадуется пахлаве, и вспомнит те денёчки, сударыня…

«И госпожа Аиша обрадуется, и мать Аиши тоже обрадуется. День и ночь, сытость и голод, бодрость и сон — всё идёт по кругу, как будто ничего и не было. Утешься и забудь заявление того, кто сказал, что не будешь ты жить после его смерти ни дня — ты ведь жила, чтобы поклясться на его могиле, и если сердце твоё содрогалось, это же не значит, что и весь мир перевернулся, словно его полностью забыли до тех пор, пока не придёт время посетить кладбище. Сынок, ты наполнял и глаза мои, и душу, а тебя вспоминают лишь по праздникам. Где же вы сегодня?.. Каждый занят своим делом, кроме тебя, Хадиджа — у тебя сердце и дух твоей матери, даже данный тобой однажды совет быть терпеливой. Аиша не такая, но подожди! Не стоит быть