Боец десантной бригады - Равиль Бикбаев

Ознакомительный фрагментМимо! Мимо! Ну а теперь ты паскуда держись …Прицел пятьсот, огонь! На тебе - жри падла! Длинными очередями из своего РПКСа[6] веду огонь. Досыта тебя сука душманская свинцом напою. Состязаемся с духом пулеметчиком в смертную огневую игру. Ты меня хочешь убить? А я тебя! Огонь!Разрывая воздух всё посвистывают и посвистывают пульки. Не моя, не моя, по-прежнему краем сознания отмечаю я. Быстро вытер рукавом грязного х/б мокрое от соленого пота лицо. И опять: Огонь! Лучше я стрелял, на военном полигоне в Гайджунае учился, здесь в Афгане шлифовал стрелковое свое уменье. Вот и выиграл этот поединок и свою жизнь. Да только не один он был, штук пять пулеметов по нам било, расстояние между горами метров пятьсот, для стрельбы из пулемета самая та дистанция, убойная. А тут ещё и душманские снайпера подключились.

В оптическом прицеле снайперской винтовки видны даже мелкие капли пота на молодом обожжённом солнцем лице. «Шайтан! - поджав губы с холодной ненавистью подумал снайпер про человека которого хотел убить и все же оценил, - Ловок!» А это его враг рывком влево перебежкой быстро сменил позицию и исчез с делений прицела. Снайпер снова приник к окуляру прицела. Вот он! Увидел в оптику снайпер свою цель, своего врага, своего убийцу который уже засек его позицию и стал короткими очередями бить по нему из ручного пулемета. Все ближе и ближе ложатся пули, медлить больше нельзя. Снайпер выстрелил.

Его пуля попала мне в голову. Удара я не почувствовал, просто солнце померкло, жажда прошла, ушло ожесточение боя. А потом девочка, в которую я был безнадежно и безответно влюблен ещё в восьмом классе школы, теплой ладошкой нежно взяла меня за руку, улыбнулась и негромко сказала:

-Вот мы и встретились. Помнишь, как ты звал меня на свидание? Вот я и пришла. За тобой.

А потом она поцеловала меня и на ее губах выступила кровь. Моя кровь. Почему-то было совсем не жутко.

-А? Ты то как … Почему ты здесь?

-Это мой подарок тебе, - серьезно ответила Смерть, - у меня много лиц, вот это для тебя.

-А все говорили, что ты холодная, страшная, а ты …

-А я добрая и теплая, - ласково прервала меня Смерть, - я это конец страданий, твоих мук. Не бойся, я это окончание всему.

-И начало?

-А вот этого я не знаю, - прошептала Смерть.

Вот оно значит, как бывает, когда ты убит. «А не так-то всё и страшно» - решил я или это уже не я?

Потом Смерть как прислушалась и шепнула:

- Зовут тебя, рано ко мне, потерпи, еще встретимся.

- Огонь, - ворвался в сознание крик, - Огонь, раненых надо выносить, прикрывай!

Сильный рывок, рывок как при открытии парашюта, вернулась сознание, открыл глаза, не убит, кровь по лицу течет. Кожу на виске пуля ссадила, а смерть не взяла с собой, так поцеловала легонько, чуть не попал в меня снайпер, не моя эта пуля была, не моя. Грязной потной ладонью протираю от крови глаза и стреляю. Стреляю! Стреляю! Пока жив стреляю. Летят выпушенные из моего пулемета пули. Свистя летит смерть, веду я рассеивающий огонь. Прячутся за камни духи и дробят, щербатят горные валуны мои пули. Ствол пулемета раскалился, плюнь зашипит, уже три магазина я расстрелял, всего то за пару минут.

И страха особого нет, ушел он уже, и азарта нет, ничего нет, как оцепенела душа, безразлично на всё смотришь, равнодушно, только горло от жажды сохнет. Прицел! Ловлю в прорези прицела, снайпера. Огонь! Бьет отдачей приклад пулемета, летят отстрелянные горячие гильзы. Мимо. Прицел! Огонь! И по мне уже двое стреляют снайпер и пулеметчик. А ведь убью они меня, господствующая у них высота, лучше заранее подготовленные укрытия и долго мне не продержаться. Огонь! Впустую клацает затвор, нет патронов. Сменить магазин в пулемете и опять: Огонь! Убьют так убьют, да и хрен с ними, зато больше тут мучатся не буду, уйду на вечный дембель. Сверлят слух крики раненых, все свистят и свистят пульки, захлебываются ответным огнем автоматы и пулеметы расползшихся по тропе бойцов второй роты. Не долго нам братцы жить осталось, ох и не долго.

-Ребята! Вертушки!!!

Пронзительно синее осеннее небо, безоблачное, от яркого, жаркого, слепящего глаза, афганского солнца три точки летят. Закладывая вираж выходят на боевой разворот вертолеты МИ-8, а мы красными сигнальными ракетами направление им задаем. Духи на них огонь переносят, летят навстречу нашим пилотам огненные трассеры. Держитесь ребята! Мы зажмурив глаза и схоронив за камни головы прятаться не будем, мы вас с земли огнем прикроем. Потом сочтемся.

Безостановочный ведем мы огонь по позициям духов, даже раненые кто шевелиться мог, и те за оружие схватились, не даем мы им сукам головы поднять, не даем сбить наших ребят.

С нашей позиции хорошо слышно, как с ревом моторов рассекая винтами воздух пикируют на духов вертушки. Первый заход – ракетами! От разрывов вскипает на огневых точках духов земля летят вразброс камни. Дрожит от разрывов чужая земля. Так их братцы! Задайте им! Взмыли вверх машины, развернулись и второй заход – бьют из авиационных пушек и пулеметов. Спасибо летуны! Спасибо вам братцы! От всей роты спасибо! За то, что спасли вы нас, за то, что увидели мы своих матерей. Не полегла в том бою наша рота, дальше по горам пошла.

А броня на вертушках слабая была, насквозь эту броню пуля из ДШК[7] пробивала. Сбитые, заживо горели экипажи в своих машинах, погребальным кострами догорали на земле. Не мёд и у летчиков служба была.

Подавили вертолеты огневые точки. С камнями, с железом и огнем смешаны позиции духов. Оставшиеся в живых моджахеды перебежками уходили от разрушенных укрытий. Через прорез прицела