Дорога радости и слез - Донна Эверхарт

Это событие получило название «Случай с пианино». После него Лейси достаточно быстро научилась играть целую кучу песен и мелодий. Иногда папа играл на банджо или скрипке, а Лейси за ним наблюдала. Когда отец отдавал ей инструмент, она тут же безошибочно воспроизводила мелодию. Мама и папа дошли до того, что даже стали выступать с Лейси – они начинали петь, а сестра подхватывала и аккомпанировала им. Я оставалась сидеть одна, и очень хорошо помню, как сильно мне это не нравилось. Лейси тоже не нравилось, когда нас с ней разлучали. Она запросто могла прерваться в середине песни и уставиться на меня. Просто брала и переставала играть, и мы таращились друг на друга. После того как пару раз такое произошло, мама велела мне стоять рядом с Лейси.

– Встань рядом с сестрой, – прошептала мне она. – Ты ведь знаешь слова, ну так подпевай.

Мысль о том, что на меня будут с ожиданием пялиться люди, вызвала приступ ужаса. Однако в один прекрасный день внутри меня словно что-то щелкнуло, и я начала петь. Народ показывал на меня пальцем и улыбался. Это меня приободрило, и с каждым разом я вела себя все бойчее, чуть приседая и подергивая платьицем из мешковины из стороны в сторону. Мы быстро приобрели популярность, нас стали много куда приглашать, и через некоторое время папа решил, что у нашего коллектива должно быть имя, и начал представлять нас как «Семейку Стампер». А еще ему повезло с работой – он трудился на лесопилке в Калоуи, в «Эвегрин сомил компани». Скопив денег, он купил старый грузовичок «форд» с широким кузовом. На нем мы разъезжали по окрестностям. Куда нас только не звали веселить народ!

Я полагаю, именно так мы и стали известны в о́круге Джексон. Ну и еще людям всегда было интересно посмотреть на Лейси. Мне кажется, нас приглашали только потому, что они слышали о ней и думали, что на нее снизошел Святой Дух. Я давно уже привыкла к сестре и считала то, что она делает, вполне естественным, поэтому мне не нравилось, когда люди прикасались к ней или просили, чтобы она дотронулась до них. Она не понимала, чем вызвано такое внимание, и пугалась. Порой меня охватывало желание уволочь ее подальше от людей, от тянущихся к ней рук и любопытных взглядов. После того как три года назад родился наш братик Сеф, все чаще и чаще следить за Лейси поручали именно мне. О ней всегда думали в первую очередь, потому что она, в отличие от меня, уж такая, какая есть, и с этим ничего поделать нельзя.

* * *

Впереди – бугрящиеся темные тучи, напоминающие кипящую воду в кастрюле. Я чувствую босыми ногами, как дрожит пол от раскатов грома. По крыше изо всех сил барабанит дождь. Звук напоминает доносящийся издалека перестук колес поезда. Леса окутаны белесым непроницаемым туманом. Две недели назад из-за схожего ливня Стамперс-Крик вышла из берегов, а поднявшийся при этом ураганный ветер валил мощные деревья, словно сухую траву. Я до сих пор после этого не могла прийти в себя. Столько трудов, и все впустую.

Лейси сидела в углу на стуле. На коленях у нее лежали цимбалы. Сестра раз за разом играла песенку про Сэлли. Сеф хлопал меня по руке, требуя внимания. Я взяла его на руки и, подойдя к окну, кинула взгляд на бурлящий темный поток Стамперс-Крик. Вода в реке изрядно поднялась и уже вплотную подступила к ивам, которые мама много лет назад посадила у берега.

Я кинула косой взгляд на амбар, курятник и свинарник, прикидывая расстояние до реки. Затем опустила взор, чтобы пощекотать животик Сефу, который принялся ерзать, силясь вырваться. Братик так смеялся, что аж покраснел, а на голубых, как яйца дрозда, глазах выступили слезы. Потом я услышала звуки тяжелых шагов, донесшихся с крыльца, и поняла, что папа вернулся с работы пораньше. Отпустив Сефа, я открыла папе дверь. Выглядел он так, словно искупался прямо в одежде. Сняв шляпу, он повесил ее на крючок. Вода с бороды капала ему на рубашку.

– Отпустили пораньше, – пояснил он, посмотрев на меня. – Как в такую погоду деревья валить?

Он потрепал Сефа по голове и посмотрел на маму, которая как раз доставала из духовки пирог на мой день рождения. Отец поставил корзинку с обедом на стол, и когда я ее открыла, то обнаружила, что большая часть еды осталась нетронутой. В корзине все еще лежали куски жареной свинины, булочки и сливовый джем. Одну из булочек я отдала Сефу, и он тут же запихал ее в рот.

– Льет как из ведра, – сказал папа маме, когда та протянула ему полотенце, чтобы он вытер лицо.

– А что тут поделать? – ответила мама. – Может, когда и перестанет. На все воля Божья.

– Уровень воды в Такасиги из-за прошлых дождей все еще высокий. Никто уже не помнит, когда там было столько воды. Вдобавок, говорят, еще один ураган на подходе.

Мама подошла к окну на кухне и посмотрела на двор, засаженный геранью, рудбекией и гортензией. Она любила подходить к самому краю леса, где заросли горного лавра вплотную подступали к ее любимым снежным деревьям, которые мама называла «дедовской бородой».

Она ухаживала за цветами, как и за всем остальным, с трепетом и любовью, но при этом повторяла, что гордиться результатом своих трудов – это грех, поскольку красота – это Божьих рук дело, а мы эту красоту только пестуем и заботимся о ней. При этом она не могла скрыть удовольствия, когда гости начинали восхищаться плодами ее усилий. От похвал мама заливалась краской. Ей было под силу выходить самый чахлый росток.

Папа продолжил изрекать мрачные пророчества о наводнении, но несмотря на это мама оставалась спокойной, будто ее супруг рассуждал о том, в какой цвет выкрасить спальню. Мама задумала это уже достаточно давно, поскольку ей надоело, что стены залеплены обложками журналов и титульными листами газет. Мама задумчиво провела рукой по грубой поверхности столешницы, раздумывая над словами папы. Возможно, ей удавалось сохранять хладнокровие, потому что ей уже довелось пережить наводнение 1916 года, унесшее жизни восьмидесяти человек.

Папа подошел к тому самому окну, возле которого совсем недавно стояла я, а мама повернулась ко мне и сказала:

– Уоллис Энн, ступай и начинай готовить ужин. Пусть Лейси нарежет зелень.

– Слушаюсь, мэм, – ответила я и взяла листья горчицы в светло-желтой миске, с которыми возилась мама. Музыка в соседней комнате смолкла. Раздался