Елена Глинская. Власть и любовь. Книга 1 - Александр Михайлович Козлов

— Василий, свет очей моих, пощади дядюшку Михаила Львовича, — просила она, искусно изображая любящую жену. — Пусть он и оступился, но ведь кровь-то наша, родной он теперь нам человек. Молю, пощади!

Василий, несмотря на свой суровый нрав, унаследованный от матери Софьи Палеолог, не смог отказать горячо любимой супруге.

— Быть по сему, — произнес он наконец, — но цена за его свободу будет высока.

Для освобождения Михаила Глинского потребовалось поручительство трех знатнейших русских бояр и огромный залог — пятнадцать тысяч рублей, достаточный для снаряжения целого войска. Кроме того, сорок семь виднейших бояр дали «двойную поруку», обязуясь в случае побега Михаила Глинского выплатить еще пять тысяч рублей в казну Московского княжества. Представители знатных боярских родов Шуйских и Бельских согласились участвовать в «двойной поруке» под сильным давлением лично Василия III.

— Что ж, — вздыхали бояре, — за родню приходится в поруку идти. Бог с ними, с этими деньжищами, лишь бы потом сие безумство не обернулось для нас бедой.

Так Михаил Львович, некогда опальный князь, вновь обрел свободу благодаря заботам своей племянницы. Никто тогда еще не догадывался, что судьба не единожды сведет всех этих людей, за него поручившихся, и что история Глинского при дворе Московского великокняжества только начиналась.

Елена сопровождала мужа в его бесконечных поездках по державе, но ее сердце оставалось равнодушным к государю. «Все эти земли, богатства, власть… — думала она, глядя на Василия, — все это пустое, просто прах. Что толку от трона, если нет любви!». Лишь при одном взгляде на князя Телепнева-Оболенского ее охватывало неудержимое, греховное желание. В глазах молодого воеводы она видела отблеск свободы, страсти и понимания — все то, что вызывало в ней бурю эмоций.

Однажды на веселом пиру по случаю празднования первых именин княжича Иоанна боярин-красавец, блистая парчовыми одеждами, изловчился незаметно приблизиться к великой княгине и, пожирая ее взглядом топазовых глаз, признался:

— В мире сем я не встречал никого красивее тебя.

— А ты, Иван Федорович, дерзок и смел! — ответила она, сохраняя невозмутимый вид, хотя внутри нее все вспыхнуло, отразившись на лице ярким румянцем. — Совсем как сокол, что на дичь бросается…

— Не сокол я, Елена Васильевна, а простой служивый человек, коему покоя нет ни днем, ни ночью с той поры, как ты во двор наш явилась.

— Поосторожнее, князь любезный, с глаголом сим страстным: услышит кто — беды не миновать ни тебе, ни мне, — прошептала великая княгиня, поспешно отходя. Однако, перед тем как скрыться, бросила на него взгляд, в котором он прочитал обещание.

Михаил Глинский, не упустивший ни одной детали этой встречи, удовлетворенно покачал головой…

Августовское солнце 1530 года словно сошло с ума, раскаляя добела древние стены Кремля. Двадцать пятое число месяца ознаменовалось не только зноем, но и криком, пронзившим тишину кремлевских покоев. Крик этот возвестил о начале новой жизни — о рождении Иоанна, наследника великокняжеского престола.

В палатах, украшенных золотом и бархатом, ликовали и праздновали без устали. Государь Василий, обычно суровый и властный, в этот день преобразился. Глаза его горели радостью, а из уст лились слова благодарности, обращенные к небесам. В знак признательности жене он сменил традиционное московское одеяние на польский кунтуш.

Пиры гремели на весь Кремль, вино лилось рекой, а золото сыпалось из царской казны на головы подданных, как из рога изобилия. Все радовались, прославляя долгожданного наследника, продолжателя рода Рюриковичей.

В тени всеобщего веселья, подобно луне, скрытой за ослепительным солнцем, таилась другая правда. Молодая княгиня Елена, утомленная бременем родов, взирала на бушующий вокруг праздник с отрешенным спокойствием. На ее бледном лице теплилась легкая улыбка, почти невесомая, как отражение былой жизнерадостности, но в глазах, обрамленных темными кругами усталости, читалась не радость, а глубокая, невысказанная грусть.

Елена, погруженная в глубокие раздумья, ощущала себя как сосуд, исполнивший свое предназначение. Она словно растворилась в тени своего сына, став лишь фоном для его величия. В душе, где еще недавно расцветали надежды и мечты, теперь царила безмолвная пустота. Она подарила Руси Иоанна, а что Русь подарит ей взамен? Признание? Уважение? Или бремя ответственности, которое вскоре ляжет на ее хрупкие плечи?

В безмолвной ночной тишине, когда Кремль спал глубоким сном, великая княгиня, склонившись над колыбелью своего первенца, смотрела на него с неизъяснимой грустью. Маленький княжич Иоанн дышал ровно и спокойно, не ведая о той бездонной пропасти, что лежала между ним и его отцом, великим князем. Любовь Василия к наследнику была подобна тусклому пламени свечи, едва мерцающему в ночной мгле.

Ее сердце, полное материнской любви, трепетало при взгляде на ребенка, в котором она видела черты не своего венчанного супруга, а того, кто по-настоящему владел ее сердцем — верного князя Телепнева-Оболенского. Она знала то, что скрывалось от других: хотя великий князь Василий и считался отцом ребенка, природа не наградила его даром продолжения рода. В своих молитвах она шептала не только о защите своего малыша, но и о сохранении великой тайны, которая могла бы разрушить не только ее жизнь, но и судьбу всего Московского княжества. Елена помнила печальную участь первой супруги великого князя: несчастную Соломонию Сабурову насильно постригли в монахини и заточили в дальний монастырь, чтобы навсегда скрыть правду от Василия III, который не догадывался о своем недуге.

При мысли о разоблачении великую княгиню охватывал страх, и ее сердце переполнялось тревогой за сына и любовью к его настоящему отцу.

В последнее воскресенье октября 1532 года Елена Глинская подарила великому князю еще одного сына — Юрия. Несказанную радость Василия III омрачило не столько известие о том, что ребенок родился глухонемым, сколько глаза младенца — небесного цвета, каким не обладал ни он, ни его супруга. Бурю предотвратила придворная повивальная бабка: она убедила государя, что многие дети рождаются с другим цветом глаз, но со временем он меняется. Василий взглянул на жену исподлобья, но Елена любовалась младенцем и делала вид, что не замечает обращенного на нее взгляда.

В тот же день опала обрушилась на князя Телепнева-Оболенского. Героя, защищавшего тульские земли от крымских татар, внезапно арестовали и отправили в Москву под стражей. Никто не знал, что послужило причиной столь внезапного гнева государя, но шепот пополз по стенам Кремля, связывая опалу молодого князя с рождением младенца Юрия.

Гнев Василия III смягчился, когда небесная лазурь в глазах его второго сына померкла, уступив место более привычному грозовому оттенку. Весной Телепнев-Оболенский получил прощение государя и был отправлен на службу в Каширу вторым воеводой — подальше от двора.

В