1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

чину самому Тропицкому бороться не пристало, так фельдфебель Кривец предложил на руках силой померяться. И что? Положил борца, хоть и схитрил немного (за стол придерживался), но ничего: если кто и заметил, промолчал.

Уф… полегчало!

Обычно Андрей Иванович пить осторожничал. Знал, что остановиться трудно. Избегал: в компаниях порой и в ковер лил, и за плечи вымахивал. Но раз на раз не приходится, да и случаи, опять же, бывают, что отказать грех али совсем нельзя. На первых годах службы, еще при генерал-губернаторе Колпаковском, в Омске, пили-то как – сутками да с куражами… Но тогда дело было молодое, многое организм вытягивал, а где сбой давал, там баня с девками помогала.

Потом остепенился. Женился, двое сыновей родилось. Должность получил – не ахти какую, конечно, по сравнению с обещанными санкт-петербургскими портфелями: умер Колпаковский, а новый генерал-губернатор Таубе старую гвардию не жаловал – отправил Тропицкого в киргизские степи да и забыл про него. Но и тут жизнь есть. Худо-бедно, но город в порядке держится и с купцов прибыток есть. Жить можно, если разумно.

Сыновья выросли, уехали в Москву. Андрей Иванович тоже было за ними собрался, но жена, Матрена Павловна, слегла. Два года лечили-лечили в уездной больнице, место за счет городской казны держали, не помогло – померла… Вот и остался один в Степном краю.

– …С верной Никитишной, – прервал свои мысли Тропицкий. – Верно же говорю, а? Никитишна?

Не дождавшись ответа бывшей няньки детей (а теперь уже и самого Тропицкого), он снял халат, надел военный мундир, присобачил к ремню саблю, разгладил усы и натянул до блеска натертые сапоги.

– Каждый день тру да тру их, – неожиданно оказалась рядом Никитишна, – а толку? В этом городе грязь да пыль одна, пошто, спрашивается, их так натирать? Было б куда ходить, то еще ладно.

– А куда ходить? – поинтересовался Андрей Иванович. – В синему ты ни ногой, чертей боишься. Сколько раз билеты давал, все одно твердишь: «Свят, свят!» И платье тебе купил, и платок.

– Да разве в синему вашу нормальный пойдет? В театр – другое дело. Я бы с радостью.

– Нету у нас театров в городе!

– С такими начальниками и не… – осеклась Никитишна.

– Разговорчики в строю! – сказал Тропицкий и, взяв фуражку, вышел во двор.

До управы по грязи идти два переулка. Сначала Церковный, с построенным на личные пожертвования самого императора Николая Второго собором Александра Невского, а затем Конюшный, в котором ничего примечательного, кроме конского помета, и нет вовсе. За переулками начинался Купеческий квартал с его каменными белыми особняками и парковыми аллеями. За ним место службы – городская управа, стоящая в самом центре города.

Привычно перепрыгивая через лужи, Тропицкий быстро добрался до первых купеческих домов и зашагал вдоль самого большого, с кудрявыми грифонами на парапете, кубринского особняка. Кубрин, как и подобает городскому главе, обнес свой дом крепким кованым забором, дабы никто не шастал по разбитому внутри уютному дворику в английском стиле. Не задерживаясь возле купеческих построек, Тропицкий вышел к управе, проскочил мимо откозырявших начальству писаря-казаха и фельдфебеля и зашел в свой кабинет.

Лет десять как построили каменную управу взамен старой из сруба, а не пришлась по душе: чужая какая-то, холодная, словно склеп. По ночам одному там жутко, будто воет в стенах кто-то. Потому и сердце не лежало обживаться: казенный стул со скамьей, стол из мастерской по дереву, что на Шубинской сопке, приволокли да шкаф соорудили для бумаг – вот и весь кабинет. А Тропицкому больше и не надо – служить ходил, но подолгу не засиживался.

Сегодня, впрочем, дел многовато, придется поработать. Приказ о мобилизации местного населения на германский фронт – окопы рыть. Считай, по всем аулам да джайлау теперь гоняются с казаками за этими новобранцами, ловят. Приказ дурацкий, необдуманный, на кой они там нужны, киргизы, – непонятно. Недовольство со стороны местных растет с каждым днем. На Тургае бандит местный, из кипчаков, Иманов, армию собирает: вслед за казаками по аулам скачет, народ подбивает на бунт.

Запрос в Омск уже отправлен, нужно усиливать Акмолинский гарнизон. Иманов – заноза, но сами виноваты: не раздавали бы таких приказов, не было бы проблем.

В дверь постучали.

– Заходи, Кривец, – опередил входящего Тропицкий. – Новостей за ночь много?

– Здравия желаю, ваш благородие, – по-военному отчеканил дежурный фельдфебель, поправляя сползающую с плеча винтовку. – Вы соколом пролетели, не успел доложить. Извиняюсь, значитца.

– Говори.

– Особо, значитца, немного. В слободе пара упырей друг друга ножом покромсали. В лазарете померли. Сарты мантышную после намаза открывают. Вы добро им зимой давали.

– Джалил? – сняв фуражку, спросил Тропицкий. – Куда им столько мантышных, кто ест эти манты?

– Пить-то им нельзя! – весело ответил Кривец. – Я, значитца, напомнил им, чтоб с вами согласовали. Точка в добротном месте, у мечети Татарской сразу. Эти сарты, если им не напоминать, всё вмиг забывают. Как ни приду за деньг… – фельдфебель запнулся и спустя мгновение закончил: – Ну, за нашим напоминанием, значитца, то всегда глаза – во! – Он сложил пальцы колечками над носом. – Ей-богу, сычи.

– Еще что? – хохотнул Тропицкий. – Тебе, Еремей Петрович, в цирке хорошо выступать. Как Вертинский. Петь умеешь?

– Нет, – посерьезнел дежурный, – после окопов голос отсырел… Еще что… А, вот. Караван прибыл-с.

Тропицкий привстал и впился глазами в Кривца.

– Какой именно?

– Бухарский, тот, что весной повел Халил по Туркестанскому тракту.

– Где он?! Да что ж ты ни мычишь, ни телишься?! – резко сорвавшись, заорал Тропицкий на смутившегося фельдфебеля. – Живо коляску мне!

– Ваш благородие, так я же сразу, значитца, к вам, известить! Как передали, я сразу к вам. В город только зашел.

– Кто с караваном? – чуть ли не простонал от нетерпения Тропицкий. – Сам Халил?

– А кто ж еще, – удивленно развел руками Кривец, – сам идет. Ну, верблюды, известное дело, с ним.

– Верблюды? – озадаченно переспросил Тропицкий. – Какие вер… Еще кто-то есть?

– Неведомо… Вроде нет! Точно – нет! Он со стороны слободки идет. Схомутать?

– Зачем? – потер виски Тропицкий. – Зачем… Китайца точно нет?

– Я, ваш благородие, сразу к вам! Как только узнали, значитца, как вы и велели, сразу… Китайца?

– Сразу к вам… Заладил одно и то же. Готовь коляску, – чуть успокоившись, сел обратно на стул Тропицкий.

Прибывший караван спутал все карты. Стало сразу не до Иманова, не до англичанина с проигравшими купцами и не до отчетов в генерал-губернаторство. Караван ждали уже как месяц. И вот он прибыл. Быстро собрав бумаги со стола в портфель, Тропицкий спустился с крыльца и сел в коляску.

– К Кубрину, на дачу, – сказал он кучеру и подтолкнул того рукой, – живо!

Глава 2. В