Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь - Йенс Андерсен

«…похоже, во всем немецком государстве ей не к кому обратиться. Ей не хочется жить, она не знает, чего хочет, она хватается то за одно, то за другое и очень быстро от всего устает <…> У девочки явные психические проблемы, но я не в состоянии как следует в них разобраться и в любом случае не могу ей помочь. <…> Господи, как же много в мире горя».

Всего в архиве хранится от 30 до 35 тысяч писем от детей и подростков из пятидесяти стран. В одних Астрид спрашивают, будет ли у той или иной ее книги продолжение, в других интересуются, как создавалась какая-нибудь книга, просят «тетю Астрид» помочь продвинуться в очереди на прослушивание в театре или кастинг в кино. Мечта сняться в новой экранизации книги Астрид Линдгрен стала темой одного необычного письма, упавшего в почтовую щель в двери дома на Далагатан весной 1971 года. Автор письма – двенадцатилетняя Сара Юнгкранц из городка в провинции Смоланд. Экспрессивное послание, написанное разными почерками и усеянное восклицательными знаками, начиналось со слов: «Хочешь сделать меня СЧАСТЛИВОЙ?»

С этого вопроса началась долгая переписка между пожилой знаменитой писательницей, вступающей в осень своей карьеры, и неприкаянной, вдумчивой шведской девочкой-подростком, не понимающей, как ей жить, и во многих отношениях чувствующей себя лишней. В начале переписки, опубликованной в книге «Я храню твои письма под матрасом», Астрид Линдгрен явно хочет помочь двенадцатилетней Саре Юнгкранц, но прежде шестидесятитрехлетней писательнице надо познакомиться с темпераментной девочкой поближе. А первое ее письмо не понравилось Астрид. В нем была отнюдь не смиренная просьба провести Сару на кастинг, грубая критика детей-актеров, игравших в последнем фильме о Пеппи, и резкое осуждение иллюстраций Бьёрна Берга к новой книге про Эмиля из Лённеберги. Заниженной самооценкой девочка, кажется, не страдала, хотя именно о ней в глубине души и хотела рассказать.

Два подростка с разницей в пятьдесят лет. В Саре Юнгкранц Астрид Линдгрен видит что-то от себя в юности – неловкой девочки из Виммербю начала 1920-х. (Фотография: Частный архив / Saltkråkan)

А потому ответное письмо Астрид Линдгрен было коротким и прохладным. В каком-то смысле даже назидательным. От него у девочки так горели уши, что она спустила письмо в туалет. Автор ее любимых книг напомнила ей, сколь опасна зависть, а затем спросила, догадывается ли Сара, почему у нее так мало друзей, почему она так часто остается одна, почему ей одиноко?

Именно тема «одиночества» – понятия в скандинавской культуре настолько табуированного и негативно окрашенного, что его даже трудно называть, хотя всем нам знакомо это чувство, все мы оставались одни, хотя и по-разному, – красной нитью проходила через переписку одинокого подростка и одинокой писательницы. В 1970-е Астрид Линдгрен могла оглянуться на свою жизнь, в которой она – ребенок, девушка, мать-одиночка, жена, вдова и художник – много думала о том, каково человеку, когда он предоставлен себе, оставлен в обществе себя самого. Временами она боялась одиночества, иногда несказанно по нему тосковала. И часто открыто отвечала на вопросы об одиночестве в частной жизни, что удивительно для человека, который, следуя девизу своего смоландского рода «Мы не выносим сор из избы», тщательно оберегал личные границы. Пример тому – ее интервью 1950-х шведской газете. На вопрос о том, как Астрид Линдгрен справляется с внезапной потерей мужа в 1952-м, она ответила: