Алиенора Аквитанская - Режин Перну

Алиенора Аквитанская вошла в Историю под звон колоколов собора святого Андрея в Бордо. В тот день, 25 июля 1137 г., ее торжественно обвенчали с наследником французского престола. Шум праздничной толпы, собравшейся у стен собора, проникал в самое его сердце, где на устланном бархатом помосте возвышались два трона. Алиенора в пунцовом платье, гордо выпрямившись, восседала на одном из них; голову девушки украшал золотой венец, только что возложенный на нее новоиспеченным супругом — будущим Людовиком VII. Этот несколько хилый молодой человек выглядел слишком быстро вытянувшимся подростком. Ему было шестнадцать лет, да и на двоих новобрачные вряд ли насчитали бы немногим за тридцать, поскольку Алиеноре было никак не больше пятнадцати: если верить хроникам, она родилась в 1120 или 1122 г. Но все ее поведение говорило о том, что молодая принцесса вполне уверена в себе, уверена в своей внешней красоте, могущество которой она уже успела осознать, и нисколько не смущается под устремленными на нее взглядами баронов, прелатов и простолюдинов. Она сумеет непринужденно ответить на восторженные крики, которыми их встретит толпа, когда обряд закончится и она появится в раме портала, а затем вместе с Людовиком Французским встанет во главе кортежа, который направится к дворцу Омбриер. И на всем пути вдоль улиц города, убранных драпировками и гирляндами и усыпанных листьями, свернувшимися от удушливой жары, будут раздаваться исступленные крики ее подданных, восторженно приветствующих свою герцогиню, такую юную, милую и прелестную; что же касается ее супруга, его всю дорогу, как потом всю его жизнь, будут сопровождать слова, произносимые, правда, сочувственным тоном: «Он больше походит на монаха».

* * *

Брак наследника французского престола с наследницей престола Аквитании стал великим историческим событием. Ровно за сто пятьдесят лет до этого 1137 г. Гуго Капет, «герцог франков», завладел троном, заставив баронов, собравшихся в Санлисе после смерти последнего из потомков Карла Великого, признать себя королем. Династия, которой предстояло будущее, на какое она и рассчитывать не смела, делала первые трудные шаги: в течение целого столетия, и даже больше, преемники Гуго Капета, вслед за ним, ни о чем другом и не помышляли, кроме того, чтобы уцелеть самим и передавать корону от отца к сыну. Не обладая имперским величием Каролингов, они для Запада были энергичными выскочками, которые, сделав ставку на длительность, — великую силу времени, — сумели удержаться во главе королевства. Сумели, потому что они, сеньоры среди прочих сеньоров, смогли извлечь выгоду из феодальной клятвы, той личной связи между людьми, которая соединяла на всей территории великих и малых баронов, опутывала их сетью взаимных прав и обязательств; обширной сетью, сплетенной кольцо к кольцу, и нам представляющейся очень запутанной, поскольку результат этих хитросплетений очень отличался от знакомого нам централизованного государства. Гуго Капет и его преемники, один за другим принуждая еще при своей жизни короновать своих сыновей и добиваясь от вассалов клятвы верности, создали династию, известную как династия Капетингов; они заставили забыть о том, что первый из них, Гуго Капет, был избран сеньорами, равными ему.

Но что представляла собой в действительности власть Капетингов во французском королевстве, которое к тому времени уже постепенно вырисовывалось в своих нынешних пределах?^[3] Моральную власть, данную коронованием, право третейского суда в междоусобных распрях вассалов, право наводить порядок там, где совершались злоупотребления силой и грабежи, — но все это не имело ничего общего с верховной властью такого монарха, каким был Людовик XIV, или императора Священной Римской империи. Владения многих сеньоров, признававших себя вассалами короля, — например, герцогов Нормандских или графов Шампани, — были обширнее и богаче королевских. Король правил лишь на принадлежавших лично ему землях, в своих ленных владениях, которыми он непосредственно управлял и с которых получал доходы. Но ко времени заключения аквитанского брака эти владения сжались до узкой полоски земли, которая тянулась от берегов Уазы, от Суассона до Буржа, т. е. приблизительно территории Иль-де-Франса, Орлеанэ и части Берри. Когда правящему коррлю Людовику VI удалось завладеть расположенной между Парижем и Орлеаном крепостью Монлери, он так обрадовался, словно «у него из глаза вынули соринку, или сломали двери темницы, в которой он был заточен»^[4]. Это дает нам возможность оценить, насколько далеко простирались его честолюбивые замыслы.

Но что означал титул герцогини Аквитанской, который носила Алиенора, по сравнению с этими жалкими владениями? Герцоги Аквитанские были также графами Пуатье и герцогами Гасконскими. Их власть распространялась на девятнадцать наших сегодняшних департаментов: от Эндра до Нижних Пиренеев. Бароны, и сами достаточно могущественные, были их вассалами: виконты Туарские, сеньоры Лузиньяна и Шательро были достаточно важными особами в Пуату; один из Лузиньянов станет Иерусалимским королем; более мелкие бароны, де Молеон и де Партене, де Шатору и д'Иссуден из Берри, де Тю-ренн и де Вентадорн из Лимузена, гасконские сеньоры со звучными именами д'Астарак, д'Арманьяк, де Пардиак или де Фезенсак, и множество других до самых Пиренеев, не говоря уж о графах Марша, Оверни, Лиможа, Ангулема, или Беанрском виконте, — они владели обширными и богатыми землями, — образовали вокруг герцога Аквитанского настоящий двор, были обязаны ему «помощью и советом». Можно сказать, что через брак с Алиенорой французский король получил возможность непосредственно влиять на те области, где его власть оставалась чисто теоретической.