Соловушка НКВД - Юрий Мишаткин

Впрочем, о РОВС чекисты узнавали не только из шифровок «Фермера» — у ОГПУ, его Иностранного отдела было достаточно информаторов в Европе, но Скоблин все получал из первых рук, докладывал о важных подробностях, разговорах, отсылал копии документов. Благодаря Скоблину в Москве своевременно узнали о назначении П. Шатилова руководителем нового отдела, были в курсе инспекционных поездок, местах перехода границ, даже о болезни того или иного генерала. За считаные дни из Парижа в Москву поступило сообщение, что Кутепов стал главой «Фонда спасения России», который финансировал всю разведывательную работу. К шифровке «Фермер» сделал приписку: «Постараюсь узнать о суммах выплат агентам в России, адреса высылаемых денег».

Благодаря оперативности «Фермера» и его помощницы-шифровальщицы, мимо Москвы не прошло высказывание Врангеля, что «на удочку ГПУ попалась чуть ли не вся наша организация, огромное количество политических деятелей чувствуют, что у них рыльце в пушку, тем самым обнаруживают свою глупейшую роль».

Трудясь над очередным посланием, выводя каллиграфическим почерком цифры, Плевицкая замерла, когда дошла до текста, где «Фермер» сообщал о головокружительной карьере Кутепова, возможности замены им Врангеля.

«Если барон слетит с кресла начальника РОВС, чем это грозит Коле? Не останется ли муж не у дел, не иссякнет ли источник информации? Новая метла может смести приближенных к барону, вместе с другими отстраненными под метлу попадет и Коля, а этого допустить нельзя. Что если через Лидию Кутепову укрепить дружбу наших семей, стать Коле чуть ли не советником нового лидера белого движения? Сильный союзник, даже друг совсем не помешает, а лишь очень поможет в работе…..»

2

За ужином Скоблин сказал:

— Помню, как жаловалась, что засиделась в Париже. Когда выезжали в последний раз?

— Месяц назад были в Варне, выступила перед тамошней русской колонией, — напомнила Надежда.

— Русских немало не только в Болгарии, но и в Берлине.

Плевицкая пристальнее всмотрелась в мужа.

— Собираться в Берлин?

— Да, оттуда съездим в Ригу.

— А когда в долгожданную Америку?

— Ближе к зиме. Мы люди подневольные, подчиняемся приказам, а он требует посетить Прибалтику, в частности древнюю Ригу.

— Если завтра Центр потребует побывать в Эфиопии или на Мадагаскаре, поспешим и туда?

Генерал кивнул.

— С приказами не спорят, их не обсуждают, а выполняют. Надо будет — помчимся на край света. В Берлине у тебя один концерт, в Риге два на лучшей в городе площадке.

— Вновь станешь надолго пропадать?

— Буду уходить лишь на пару часов: принадлежу не только тебе, но в первую очередь Отечеству. Не забывай о предельной осторожности, чье имя бдительность — один неверный шаг, малейшая оплошность приведут к непоправимому.

Скоблин говорил прописные истины, но Плевицкая не перебивала, согласно кивала и думала:

«Мои гастроли — хорошее прикрытие задания, возможность встречаться с курьером: вдали от столичного шума и французской политической полиции, а также эмигрантской разведки, актерская профессия позволяет ездить по городам и весям, никто ни в чем не заподозрит избалованную и обласканную зрителями певицу».

Еще Надежда Васильевна задавала себе вопросы:

«Кто, интересно, на этот раз послан на встречу с Колей? Не снова ли Ковальский? Центр, дабы не назначать пароли, мог закрепить за мужем одного хорошо знакомого курьера. Если прибудет Ковальский, уведу на концерт».

Слушать нравоучения стало скучно, и она напомнила мужу про давно заслуженный ими отпуск.

— Сколько раз собирались на юг Италии — и всегда мешали твои неотложные дела, мои концерты. Давай бросим все, забудем про обязанности и побездельничаем у теплого моря.

— В нашей работе отпусков не бывает, — тихо, но жестко ответил Скоблин. — Как лошади на скачках, мы обязаны бежать, не делать остановок, не сворачивать в сторону, первыми приходить к финишу.

Вступать в спор Надежда не хотела — он мог завершиться ссорой.

«Стану держать нервы в узде, ведь от срывов стареет кожа лица, появляются морщины. Надо беречь себя. Не забывать о Коле, ему приходится труднее — взвалил на плечи сбор сведений, работу в РОВС…»

Надежда тряхнула головой.

— Хватит о делах. Скажи, какой подготовить костюм к поездке? Хотя считается, будто мужчины, в отличие от нас, ничего не смыслят в моде, им лишь бы чисто одеться, но о тебе такое не скажешь, имеешь отменный вкус. Мундир, понятно, оставим в шкафу, наденешь бежевую тройку, макинтош, касторовую шляпу. Включу в репертуар побольше народных, истинно русских песен, цыганщину оставлю на бис. В Берлине и Риге масса тоскующих по родине соотечественников, так что залы будут полными. В первый же день приобрету кружева и найду опытного ювелира, чтоб починил аметистовую заколку. Наконец-то увижу рейхстаг, зоосад Гутенберга, слышала, что он считается лучшим в мире…

Ночью во сне увидела себя со стороны на допросе у Шульги в Одессе, затем на палубе парохода под шквальными ветрами. Проснулась и долго не могла прогнать видение…

3

Берлин встретил мелким холодным дождем, так что встречающие русскую знаменитость репортеры успели изрядно перемерзнуть, прячась под крышей над вокзалом.

— Как разузнали о моем прибытии? — шепнула мужу Надежда, приятно удивленная встречей.

— Заблаговременно дал телеграмму в местное газетное агентство, — ответил Скоблин.

Первое в Германии интервью прошло на вокзале. Плевицкая поблагодарила за внимание, сказала, что считает немцев истинными знатоками и ценителями русского фольклора, песенного искусства. Одарила репортеров обворожительной улыбкой.

— Надеюсь, берлинцы будут приятно удивлены и обрадованы, когда услышат романс на стихи великого Генриха Гейне. А теперь готова ответить на вопросы, только Бога ради не касайтесь личной жизни! Сразу скажу, что счастлива — любима и люблю. Не задавайте и сугубо политических вопросов — я очень далека от политики, в газетах читаю исключительно светскую хронику.

— Но она часто скандальна!

— От скандалов держусь подальше. Не терплю сплетен, перемалывания чужих косточек. К дурно пахнущим так называемым сенсациям отношусь с презрением.

— Не теряете надежды вернуться в Россию?

— Да, как все соотечественники, оказавшиеся за пределами родины. Но желаю вернуться не в старую, раздираемую противоречиями страну, и не в нынешнюю, порабощенную большевиками, а в будущую свободную. — Плевицкая развела руками. — Вот и вынудили коснуться политики!

Скоблин был готов прийти на помощь, радовался, что нет провокационных вопросов о сроке начале крестового похода на Восток, свержения советской власти. Журналисты интересовались деревенским детством певицы, ее встречами с семьей погибшего императора, творческими планами…