От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин

– Они просто не знают! – мотнул головой киргиз. – А я знаю!

Кауфман подал ему свою пустую походную фляжку:

– Принеси мне ее полной воды и получишь сто рублей награды!

Проводнику дали хорошего коня, и он вихрем умчался в пустыню. Спустя какое-то время он прискакал назад с фляжкой, наполненной водой. Кауфман попробовал – вода была мутной и невкусной, но тем не менее это была вода!

При этом проводник заявил, что в шести верстах к северу, в стороне от караванного пути на Амударью, есть несколько старых полузасыпанных колодцев и если их раскопать, то будет достаточно воды для всей русской армии.

– Что ж, уговор есть уговор, – улыбнулся Кауфман и тут же выдал киргизу сторублевую «катеньку», приказав начальнику обоза привести спасителя в божеский вид и дать ему лошадь.

Затем собрал старших офицеров:

– Господа! Не будем терять ни минуты. Войскам немедленно выступать в сторону старых колодцев!

Через пару часов авангард уже добрался до колодцев, впоследствии названных Алты-Кудук, что переводится – «шесть колодцев». Солдаты, вооружившись лопатами, сразу же начали копать.

Вскоре во всех колодцах действительно была найдена вода, хотя и очень плохая. В одном колодце был обнаружен разложившийся труп собаки, брошенной туда, по всей вероятности, хивинцами. Но как ни отвратительна была вода, ее начали запасать впрок. Офицерам и солдатам выдавали по кружки в день.

Так как напоить верблюдов не было здесь никакой возможности, Кауфман отправил их обратно к Адам-Крылгану, чтобы напоить там, а заодно привезти свежий запас воды. И уже после этого двигаться к Амударье. Верблюды двинулись в обратный путь под прикрытием четырех пехотных рот.

* * *

Пустыня хоть и пустынна, но слухи по ней разносятся быстро. Вскоре предводитель стоявшего на Амударье хивинского воинства Саддык через своих лазутчиков уже знал, что Кауфман выслал всех верблюдов отряда назад под небольшим прикрытием.

– Так же полтораста лет назад разделил свой отряд русский князь Бекович, после чего мы с него живым содрали кожу! Теперь очередь Ярым-падишаха! Он сделал роковую ошибку, и мы ее используем! – рассмеялся Саддык, когда ему рассказали новость.

Взяв пять сотен лучших джигитов (каждый с двумя сменными конями), Саддык поспешил к Адам-Крылгану.

Было около четырех утра, когда наши дозорные заметили приближение противника. Тотчас сыграли тревогу и приготовились к обороне. Туркмены атаковали с хода, причем действовали на редкость смело и решительно. Сам Саддык на великолепном белом коне, держа в руках хивинское знамя, скакал впереди всех и каким-то чудом не был убит. Но что может сделать неорганизованная толпа, вооруженная саблями, против спаянных железной дисциплиной русских когорт, ощетинившихся винтовками со штыками? Разумеется, первые ряды атакующих были сметены точными залпами, а остальные отброшены назад. Захваченные в плен потом говорили, что Саддыку неверно сказали о численности русских в обозе и он атаковал, полагая, что там всего несколько десятков солдат-инвалидов.

Между тем ситуация у Алты-Кудука ухудшалась. Несмотря на наличие шести колодцев, вскоре воды стало совсем мало. Теперь ее хватало, только чтобы не умереть. Все держались исключительно надеждой на возвращение обоза с водой. Из воспоминаний участника событий: «Весь ужас положения среди массы людей мучимых жаждою может понять только тот, кому самому приходилось быть в таких обстоятельствах. Хотя замечательная дисциплина русских войск еще не допускала их ни до малейшего беспорядка, но начальство не могло не предвидеть, что всему, даже выносливости русского солдата, должен быть предел; что наступит время, когда никакая дисциплина не будет возможна в борьбе со страждущею человеческою природой, и отряд, доведенный до отчаяния, должен будет погибнуть от руки беспощадного неприятеля, который только того и ожидал. Однако дело до такой крайности не дошло. По прошествии нескольких дней вода сделалась лучше и показывалась в большом количестве, дневные потребности армии в воде могли уже удовлетворяться настолько, что недостаток не был слишком мучителен. Но перспектива будущего все еще не сулила ничего, кроме горя и лишений. Целая неделя потребовалась на проход верблюдов на Адам-Крылган и возвращение оттуда; животные эти с каждым днем все более и более слабели и делались ни на что не годными; стало очевидно, что большую часть их придется бросить на пути…»

Наконец, через неделю, верблюды вернулись со свежим запасом воды, и войска вновь углубились в пустыню, с тем чтобы добраться наконец до Амударьи или лечь костьми в сыпучем песке. Так как вымотанные верблюды не могли поднять всего обоза, было решено оставить на Алты-Кудуке весь багаж, два орудия, почти весь оставшийся фураж и шесть взятых для переправы через реку лодок. С собой забрали только самое необходимое, прежде всего воду и боеприпасы. Для охраны припасов в Алты-Кудуке Кауфман оставил две пехотные роты.

Переход от Алты-Кудука по пустыне был тяжел. В какой-то момент отряд Кауфмана был окружен многотысячной туркменской конницей, которая, не нападая, кружила вокруг, затрудняя и замедляя наше движение. Последние десять верст до реки офицеры и солдаты шли при самой невыносимой жаре, одновременно отбиваясь от вражеской конницы. При этом дисциплина в изнемогающих ротах была железной! Несмотря на то что жажда доводила солдат почти до безумия, ни один из них не покинул строя, даже когда отряд двигался мимо маленького озера Сардаба-Куль, расположенного на подходе к Амударье.

Видя это, Кауфман чуть не заплакал от гордости за своих подчиненных:

– Никакой другой солдат в целом мире не вынес бы того, чему русский солдат подвергся в этом походе.

И я вполне разделяю его мнение на этот счет.

Но расслабляться было рано…

Из воспоминаний очевидца: «Тотчас подлетели смельчаки из неприятельских скопищ и открыли безвредную пальбу. На всякий случай высланы вперед и к правому флангу позиции стрелковые взводы. Лагерь стал так, что фасы каре заняли барханы, а верблюды в котловине. Орудия, как всегда, на переднем фасе. Хивинцы окружили отряд с трех сторон, но, проученные несколькими удачными выстрелами из берданок, не совались близко… Заревую пушку зарядили гранатой и направили в самую густую толпу неприятеля. Выстрела все ждали с нетерпением. Какую томашу произвела граната у хивинцев, можно было судить только по тому, что толпа рассеялась после ее разрыва. Бивуачные огни засветились в обоих лагерях, и всю ночь шла ружейная перестрелка. С рассветом… протрубили у нас подъем. Верблюдов уставили в несколько рядов так, что вышел квадрат войска, замкнули его со всех сторон и тронулись такой фалангой. За час до выступления подоспела с Адам-Кирилгана кавалерия и пошла позади арьергарда. Цепью стрелков командовал князь Евгений Максимилианович. Верблюды шли ходко: ни палых,