Адмиралы Грейги: оклеветанные и забытые - Наталья Колева

со всяким прилежание, а отнюдь на своих добрых приятелей не надейся и ни на кого не уповай». Грейг и управлялся: за судостроение принялся как отличный знаток не только теории, но и практики кораблестроения. Но не всё получалось быстро, многое не получалось и не получилось. Да и как могло получиться, когда председателем «Комитета для исправления флота» был государственный канцлер, граф Александр Романович Воронцов, который в самом начале царствования Александра I написал: «России быть нельзя в числе первенствующих морских держав по многим причинам, да и в том ни надобности, ни пользы не предвидится. Посылка наших эскадр в Средиземное море и др. далекие экспедиции стоили государству много, сделали несколько блеску и пользы никакой. Прямое могущество и сила наша должны быть в сухопутных войсках; оба же сии ополчения в большом количестве иметь было б несообразно ни по числу жителей, ни доходам государственным. Довольно, если морские силы наши доставят нам охранение берегов и гаваней наших на Черном море, для чего нужно иметь там силы, соразмерные турецким, и достаточный флот на Балтийском море, чтобы на оном господствовать». Видимо с подачи Воронцова император, не чувствовавший особой любви к морскому делу, не мог уделить ему много внимания. Сам признался в этом, когда, осматривая морские учреждения в Николаеве, обратился к адмиралу Грейгу и сказал: «В прочем я сужу о морском деле, как слепой о красках. Вина не моя: лучшие годы мои прошли в сухопутной войне». Но задача Комитету была поставлена: «извлечение флота из настоящего мнимого его существования и по приведению его в подлинное бытие» и для исполнения задачи был собран сильный состав исполнителей: адмиралы В. П. Фондезин, Н. С. Мордвинов, И. П. Балле, М. К. Макаров, вице-адмирал П. К. Карцев, контр-адмирал П. В. Чичагов и капитан 1 ранга А. С. Грейг. Но Воронцов оставался на своем месте, поэтому вводимые во флоте реформы, несмотря на усилия группы специалистов морского дела, нередко не давали отдачи. Флот не получал ни внимания, ни средств, какие требовались для его существования и развития. Большинство стоящих во главе морского управления лиц не сознавало лежащей на них ответственности перед родиной и не принимало никаких мер для поддержания морской силы на подобающей для России высоте. Несколько десятков выдающихся морских офицеров не в силах были спасти флот от грозившего ему вырождения. Прав был историк Е. И. Аренс, написавший: «Флот и его представление не были в особенной чести. Пренебрежение к особенностям морской силы и стремление оставить его в сухопутные рамки неизбежно должны были привести флот к захудалости и упадку. Подвигов не ценили, а всякое лыко в строку ставили. При таких условиях и выдающиеся личности [Гр. Сенявин] мало что могли изменить в общей картине». Дело осложнялось тем, что император проявлял слабость характера. Огюст Феррон Ла Ферроне посол в России, констатировал: «Император чрезвычайно недоверчив и подозрителен, что свидетельствует о слабости, которая представляет собой тем большее зло…». Австрийский дипломат Клеменс фон Меттерних, видимо помня, как на Веронском конгрессе ему удалось «склонить на свою сторону российского императора и удержать его от заступничества за единоверцев», когда Греция восстала против турок, писал: «Император усваивал какую-нибудь идею и вскоре начинал плыть по течению, на которое она его увлекала. Требовалось около двух лет, чтобы идея достигла полного развития и мало-помалу приобретала в его глазах значение системы. Во время третьего года, он оставался верен избранной системе, привязывался к ней и с подлинной благожелательностью выслушивал её защитников и сторонников… На четвертый год, когда становились очевидны последствия, пелена начинала спадать с его глаз. 5-й год являл собой картину бесформенной смеси исчезающей системы и новой идеи, начинавшей зреть в его мозгу. Зачастую эта новая идея была полной противоположностью только что оставленной». Так чему удивляться, что решений ждали много лет; что многие задумки и представления Грейга доделывал Лазарев и ему их потом в заслугу и приписали.

А. А. Асланбегов об этом времени писал: «Итак, деятельность портов умолкла, корабли гнили в гаванях, флот перестал плавать, и в то время, когда гром непрерывных побед сопровождал русскую армию от Москвы до Парижа, когда она записывала в свои летописи Смоленск, Бородино, Красной, Дрезден, Лейпциг, Краон и Монмартр, Черноморский флот был в полном и безмятежном усыплении. Застой этот продолжался и в последующие четыре года, и в это-то время апатии и бездействия прибыл в Николаев и вступил в командование Черноморским флотом и портами Алексей Самуилович Грейг»[46].

Вот в такое время получил флот А. С. Грейг. И где бы он ни работал, какой бы области ни касался, всюду вводил новое, совершенное, передовое. Современники писали: «Этот передовой деятель представлял собой идеал глубокого ученого-моряка, моряка-практика и цельно образованного человека». Алексей Самуилович удивлял и поражал современников своими профессиональными знаниями моряка и широким научным кругозором. Кроме кораблестроения, мореплавания и артиллерии, Грейг интересовался математикой, медициной, физикой, астрономией, юриспруденцией, экономикой, химией. Знания Грейга были энциклопедические: «Познания адмирала Грейга были разнородны и многосторонни. Моряк по призванию, он знал морское искусство в обширном смысле этого слова. Так, он был основательно знаком с кораблестроением, корабельной архитектурой, механикой и инженерными науками и со всем, что относится к морскому делу. Естествоведение, экономические науки, история, литература, музыка – все эти знания уступали сильному, настойчивому и многообъемлющему уму… Отличительными чертами его характера были: редкая общительность, ясность в предположениях, строгая определенность во всем и точность в действиях»[47].

С первых же дней Грейг обратил внимание на совершенствование конструкций судов Черноморского флота и технологии их постройки. Николаевское адмиралтейство и Черноморский флот при Грейге возродились заново. Адмиралтейство Алексей Самуилович застал таким, каким оно было еще при Потемкине: стапеля и строения догнивали, суда несколько лет не строились, эллинг «дошел до совершенной ветхости»; леса, «по камышам лежавшие»; «мастеровых не хватает… поэтому новый корабль ещё не заложен, денег для выплаты подрядчикам нет». И кто возьмется строить, предыдущие-то работы не оплатили? Сразу же, 23 сентября 1816 года, Грейг в рапорте морскому министру докладывал о «плохом сохранении леса, недостатке специалистов, о том, что нет ни одного парового судна, проекты боевых кораблей оставляли желать лучшего, да и просто не хватало судов. В Николаеве осталось два ветхих эллинга, на которых несколько лет не строили судов». Так что же, конкретно, сделал для флота Алексей Грейг с 1816 по 1833 годы?

Я не буду подробно и как бы со знанием дела описывать усовершенствование кораблей, в моем случае это было бы просто глупо, просто перечислю то, что нашла и в документах, и в воспоминаниях.