Путин. Россия перед выбором - Леонид Млечин

Последние месяцы 1998-го и начало 1999 года были временем отчаяния и тревоги в жизни обитателей Кремля. Стало ясно: президент Ельцин настолько тяжело болен, что неизвестно, сколько времени он продержится.

История болезни Бориса Ельцина в основном остается тайной. Но академик Евгений Иванович Чазов, руководитель кардиологического центра, в котором Ельцину делали операцию, пишет, что у Бориса Николаевича было пять инфарктов. Шестой мог стать смертельным. Чазов считает, что здоровье Ельцина было подорвано не только физическими и эмоциональными перегрузками, но и злоупотреблением горячительными напитками, а также неумеренным приемом успокаивающих и снотворных препаратов.

Мысль, кто придет после него и как он себя поведет, не покидала ни самого Бориса Николаевича, ни его ближайшее окружение. Ведь тогда сильны были позиции тех, кто говорил, что Ельцина надо судить за развал страны. И в устах некоторых политиков это звучало угрожающе.

В какой-то момент Ельцин, кажется, даже был готов передать государство Примакову, который пользовался в стране широкой поддержкой. Через две недели после назначения Евгения Максимовича главой правительства президент вдруг многозначительно и доверительно заговорил с ним:

— Давайте думать о стратегических вопросах. Я мыслю вас на самом высшем посту в государстве!

Примаков благоразумно отказался развивать эту тему. Да и Ельцин быстро понял, что Евгений Максимович слишком самостоятелен.

Эскизный портрет преемника набросать несложно: молодой, энергичный, располагающий к себе, желательно из военных, из тех, кто в политике недавно и не успел примелькаться. Такие качества, как верность и надежность, обязательны.

Первым на этот пост и опробовали Николая Николаевича Бордюжу.

Казалось, он подходит идеально. Из военной семьи, двадцать лет прослужил в военной контрразведке, занимался кадрами, политико-воспитательной работой, потом в Федеральном агентстве правительственной связи и информации и в пограничных войсках. Он стал регулярно приходить в Кремль и многих буквально очаровал. Худощавый, подтянутый, улыбчивый — военная косточка, спокойный, внимательный, умеет ладить с людьми. Чем не кандидат в преемники?

В сентябре 1998 года нового ельцинского фаворита сделали секретарем Совета безопасности, а в декабре еще и поставили во главе президентской администрации (вместо Юмашева). Такой концентрации власти еще не было ни у кого из кремлевских администраторов.

Генерала призвали в Кремль в тот момент, когда Ельцин был очень слаб и левая оппозиция требовала его отставки. В книге «Президентский марафон» мотивы назначения Бордюжи изложены весьма откровенно:

«Легко стучать кулаком по думской трибуне, в очередной раз “отправляя в отставку” ненавистного Ельцина, выводить на площади колонны демонстрантов под красными флагами, когда он лежит в больнице. Труднее это сделать, когда рядом с президентом возникает фигура генерал-полковника, который одновременно совмещает две важнейшие государственные должности — и главы администрации, и секретаря Совета безопасности».

Ельцин и его окружение надеялись, что молодой генерал-полковник станет им надежной защитой. Бордюжа, условно говоря, был Путиным номер один. Но исполнительный и доброжелательный офицер оказался непригодным к этой работе. Он не только не разобрался в сложнейших кремлевских интригах, но и не проявил к ним ни малейшего интереса и склонности. Он либо совершенно не понял, чего от него ждут, либо не желал этим заниматься. Не хватило ему и других искомых качеств — беспредельной жесткости и твердости.

Бордюжа поехал послом в маленькую Данию, потом получил назначение генеральным секретарем Организации Договора о коллективной безопасности, должность эта полувоенная, полудипломатическая, но во всяком случае далекая от власти…

Пост секретаря Совета безопасности передали Владимиру Путину.

Аппарат Совета безопасности разместился в одном из бывших зданий ЦК КПСС, известном тем, что там до августовского путча находился аппарат ЦК Компартии РСФСР. Совету безопасности отдали помещения на тех этажах, где когда-то находилась военно-промышленная комиссия ЦК. Эти комнаты, уверяют специалисты, надежно защищены от прослушивания. Любой посетитель Совета должен был миновать тройной кордон — у ворот комплекса, при входе в здание и при выходе из лифта на нужном этаже.

Нравы остались прежними: проголодавшийся посетитель мог заглянуть в буфет, но в столовую охрана пускала только по отдельным пропускам. Скучные кабинеты сотрудников аппарата Совета безопасности обставили все той же цековской канцелярской мебелью, на окнах все те же белые занавески. Главное отличие состояло в том, что в кабинетах установили компьютеры, подключенные к закрытым правительственным информационным сетям. И появилась — по американскому образцу — ситуационная комната, где можно заседать в случае кризиса: здесь есть все виды связи.

Но в общем ничего особо таинственного в работе Совете безопасности никогда не было. По коридорам тоскливо бродили такие же люди, как и в любом госучреждении, курили в отведенных для этого местах, жаловались на низкую зарплату и жадно прислушивались к слухам.

Как аналитический центр, способный облегчить президенту принятие ключевых решений, Совет безопасности в те годы никак себя не проявил. Возможно, в силу ограниченности интеллектуальных ресурсов аппарата. Надо еще иметь в виду, что Совет безопасности постоянно перестраивался и реорганизовывался. Сотрудники были заняты исключительно устройством личных дел и с испугом или безразличием ожидали очередного приказа о выводе всех за штат.

Иностранцы считали российский Совет безопасности новым политбюро, которое стоит выше правительства и втайне принимает ключевые решения. Или просто называли Совет безопасности тайным правительством, которое принимает все основные решения.